Я хохочу. А Морис… Морис остается совершенно равнодушен к своей неоспоримой победе. Он даже не улыбается! И только тут до нас с Маришкой доходит: что-то случилось. Что-то серьезное!
Он видит наши обеспокоенные лица и устало говорит:
– Девочки, извините. Я не хотел говорить вам, но… вчера вечером был убит Мигель.
Я реагирую только на слово «убит», а Маришка в ужасе ахает. Оказывается, она хорошо знает этого Мигеля. Знала, к несчастью! Мигель был одним из многочисленных антикваров квартала Друо, у него имелся свой маленький салон, где Морис иногда оставлял часть семейного бюджета в обмен на какой-нибудь рисунок семнадцатого или восемнадцатого века. Именно семнадцатого или восемнадцатого: у Мориса слабость к этим столетиям, – и именно рисунок: гравюры он терпеть не может.
– А еще я купил у него то прекрасное бюро, которое стоит у нас в мансарде, – грустно сообщает мой бо фрэр. – И еще кресло, и лампу с подставкой в виде нимфы. И все стулья, которые хранятся там.
Мансарда, замечу в скобках, – это для моих родственников что-то вроде кладовой. Раньше, во времена доисторические, там была комната для прислуги. Теперь прислуга ходит к ним убираться дважды в неделю, а в мансарде хранятся какие-то старые вещи, которые жалко выбросить, а еще – бутылки разных «Шато» и «Бордо» 1980—1990-х годов: раньше отец Мориса собирал коллекционные вина, теперь этим занимается его сын. То есть мансарда – одновременно и погребок. А также лавка древностей. У моих родственников огромная квартира – восемь комнат, которая занимает весь этаж нашего дома, и Морис мечтает со временем обставить ее в едином стиле. Он очень увлечен работами Луи Поля Вернона, знаменитого тем, что делал обстановку для императрицы Жозефины, вернее, для некоторых комнат ее дворца в Мальмезоне, куда она переселилась, отвергнутая Наполеоном. Все его изделия – понятное дело, не из Мальмезона, а другие работы, попроще! – Морис пытается собирать. Новые покупки складываются в мансарде. Я довольно часто бываю там и прекрасно знаю бюро, о котором идет речь. Очень красивая вещь. Морису она тоже безумно нравится. Какая жалость, что теперь это бюро будет напоминать о погибшем приятеле!
– Я сейчас только что от Жоржетт, – говорит он. – Ма шер, завтра вместе туда сходим, хорошо?
Маришка печально кивает и поясняет мне:
– Жоржетт – жена Мигеля. Как она, Морис?
– Ну, как… – пожимает плечами ее муж. – Плачет, конечно. Совершенно потерянная. Это так внезапно, так жестоко! Уверяет, что вчера у нее было какое-то предчувствие. Мигель задержался в магазине – позвонил, что назначена встреча с покупателем, который заинтересовался сатирическими гравюрами наполеоновских времен. У Мигеля их довольно большая коллекция, да это и вообще не редкость, спрос на них не особенно велик. А этот человек хотел купить как можно больше. Возможно, намеревался вывезти за границу. Скорее всего, он так и не пришел, потому что папка с гравюрами, приготовленная для него, осталась нетронутой.
– А не могло быть так, что именно он убил Мигеля? – тотчас настораживаюсь я. – Заставил ждать себя допоздна, а потом… Кстати, что-нибудь пропало?
– Пока трудно сказать, – Морис пожал плечами. – Жоржетт говорит, полиция попросила ее составить список украденного, но она пока не в силах сосредоточиться. Вдобавок в лавке все раскидано, все перевернуто вверх дном. Или что-то искали, или просто ворвался какой-нибудь безумный наркоман, которому было все равно, что расшвыривать, кого убивать…
– А разве Мигель только рисунками торговал? – спрашиваю я.
– В основном. Были кое-какие изящные вещицы: подсвечники, лампы, предметы мебели, украшения, – но это так, случайные поступления. Покупал просто из мимолетного интереса или если попадалось что-то уникальное и недорогое. Такие вещи у него долго не задерживались, он их практически сразу перепродавал специалистам, даже не страховал. А серьезно специализировался на картинах и рисунках. Ну и на письмах, обычной семейной переписке прошлых веков – сейчас коллекции такого рода вошли в моду. Кстати, он был великолепный реставратор, с этого и начинал. Восстанавливал все, от старинных писем до рисунков. Мы с ним как раз и познакомились, когда я попросил его отреставрировать вот эту прелесть.
