— ... и что с ним? — донеслось откуда-то издали, но Денис узнал голос Нелюбина.
— Опять поплыл, — ответил, видимо, один из тех двоих.
— Вот ведь мразь! — с брезгливым презрением проговорил Нелюбин. — В такой момент тащиться вздумал.
— Он тут уже над собой не волен, Павел Петрович, — отозвался другой. — Видно, заначка была.
— А может, этот рыжий Денис добыл? — подозрительно спросил Нелюбин. — Уж больно ушлый паренек.
— Скорее всего, канал тот же. Наверное, его чеченцы.
— Ну уж нет, — усмехнулся Нелюбин, — кто угодно, только не они. Те далеко уехали... Ну, как он, не загнется?
— Здоровый, бычара, через сутки очухается.
— Недаром я вас вызвал, как сердце чуяло. Ну, да ладно, ребята... Мне тут надо перемолвиться кое с кем парой слов.
Пошла пауза, которая продлилась почти минуту, пока, наконец, снова не раздался в наушниках уже совсем другой, почтительный и послушный голос тренера-ассистента-сэнсея-вице-фюрера Нелюбина:
— Добрый день! Это я, Павел. Передайте, ну, вы знаете кому, что у нас все готово. Только ждем приказа. Да, конечно. Все проверили, две репетиции провели. Так что дело за вами... Нет, проблем у нас нет. Только Тучкин опять поплыл... Да, я тоже так считаю. Это не проблема. А может, даже и к лучшему... Ну конечно, конечно, держим готовность номер один.
Разговор закончился. Денис вернул «портсигар» на то же место.
И вскоре вошел в переговорный пункт и позвонил в Москву своему толстяку подчиненному.
— Здорово, Макс! У меня форс-мажор. Очень по Дяде соскучился. Ну и по приятелю его, Борисычу...
Я понимаю, что сложно. Понял, понял... Значит, можно рвануть прямо к нему? Ты тогда хотя бы предупреди, чтоб не как снег на голову... Давай адрес.
А еще минут через сорок Денис стоял у двери квартиры на первом этаже небольшого двухэтажного дома на тихой улице недалеко от набережной на левом берегу. Он нажал на кнопку звонка, и за дверью довольно долго не было слышно ни звука. Потом, наконец, зазвенела цепочка, дверь приоткрылась, и появился хозяин — совершенно лысый маленький человечек лет шестидесяти в огромных роговых очках, за которыми поблескивали очень живые, озорные глаза.
— Так... — сказал он, внимательно осмотрев Дениса сверху донизу. — Длинный, рыжий, морда прохиндейская, глаза наглые... Кажется, вы именно тот, кого мне настоятельно рекомендовал некто дабл-ю, дабл-ю, дабл-ю, точка, Макс, точка, ру.
— Хотел бы я знать, — улыбнулся Денис, — кто это такой и кто изволил сочинить такой словесный портрет?
— А то вы не знаете? — сбросив цепочку и пропуская Дениса внутрь, саркастически хмыкнул хозяин и протянул маленькую пухлую ручку:
— Шульман, Борис Моисеевич, прошу любить и жаловать...
— Заранее люблю и заранее жалую, — сказал Денис. — Только ведите меня скорее в ваше святилище. Если б вы только знали, какую помощь вы нам оказываете!
— Дорогой Денис Андреевич! — сказал он проникновенно. — Вы знаете, почему мой якобы богоизбранный и столь любимый человечеством народ умудрился выжить за последние четыре тысячи лет? Потому что мы умели хранить чужие тайны — тайны вкладов, тайны переписки... Если бы вы знали, сколько тайн скрывается под этой старой лысиной, вы бы очень удивились. Поэтому давайте
смело выходите вот по этому адресу, — и он набрал в окне обращения интернетовский адрес.
А еще минут через пятнадцать Турецкий получил чрезвычайно важные сведения, благодаря которым он надеялся замкнуть цепь, на которой он хотел привести на суд организатора убийства Владимира Русакова. По крайней мере, цепь эта стала короче и крепче.
