— Знаете, конечно, у страха глаза велики, но я не удивлюсь, если у него есть свои люди и в прокуратуре. И даже ваш кабинет может прослушиваться.
— Не исключено. Достаточно того, что вы рассказали мне сейчас. А там имя Клемешева вообще вслух не упоминайте. В основу ваших показаний ляжет то, что вы мне уже рассказали.
— А теперь поступим так, — сказала она. — Ни к чему мне с вами показываться в городе в одной машине. Чем черт не шутит! Высадите меня где-нибудь на полпути, лучше всего в Шумиловке. Доберусь автобусом.
— Хорошо. Хотя... мне и жаль.
Когда Турецкий вернулся в город, было уже около часа дня.
Покинув еще утром сторожевой пост у дома, где жила Наталья Санина, Данилов продолжил розыск очевидцев в вузах и общежитиях города, а Рыжков остался бдеть и вести скрытное наблюдение за всеми «входящими и исходящими». Вообще говоря, всякие такие оперативные штуки не входили в их служебные обязанности, но Турецкий не в службу, а в дружбу попросил их поработать за оперов: в
целях сохранения секретности ему нужно было предельно сузить круг лиц, участвующих в расследовании.
Минувшей ночью ничего угрожающего их подопечной обнаружено не было. Правда, во втором часу приезжал на черной «Волге» мэр города Клемешев, а минут через двадцать снова вышел из подъезда и побрел один пешком вниз по холму, где почему-то оставил машину. Однако ничего примечательного в этом факте следователи не нашли. Дом был «сливочный», для «слуг народа», к коим мэр, хотя и ушедший в отставку, безусловно относился.
Но когда Турецкий вошел к номер своих младших коллег, Данилов уже был в гостинице и торопливо уплетал что-то, разложенное, по русскому обычаю, на газетке.
На вопрос начальника, не звонил ли кто, только воздел руки к потолку:
— Не то слово, шеф! Народ обзвонился! Вы же теперь тут телезвезда.
— Ну да, рабыня Изаура.
— Изаура не Изаура, но среди прочих из секретариата губернатора был звоночек. Ну о-очень любезный... и о-очень настоятельный....
— Иди ты?! — оживился Турецкий. — И давно?
— Минут десять назад.
— Замечательно, Майкл! — потер руки Турецкий и прошелся по номеру с видом матадора, только и ждущего выхода на арену и встречи с быком. — Сегодня, знаешь ли, вообще урожайный денек!
— Вы тоже чего-нибудь нарыли?
— Пока молчу, чтоб не сглазить. А вы мне вот что скажите, уважаемый коллега, как вы относитесь к начертанному на скрижалях Конституции праву гражданина на тайну переписки? — И не дал ответить своему помощнику: — Лично я считаю сие неотъемлемое право гражданина священным, если, конечно, на него не покушается сам губернатор.
— Ничего не понимаю! — решительно заявил Михаил. — Вы это о чем, Александр Борисович>0
— Жуй и молчи! — зловеще усмехнулся Турецкий. — Ибо я неотразим. Я тут послал кое-кому любовную записку и немедленно получил приглашение на интимное свидание.
Что-то мурлыкая себе под нос, он заглянул в записную книжку и набрал номер:
— Секретариат губернатора? Это говорит следователь Турецкий. Будьте добры, передайте господину Платову, что я у себя.
— Одну минуточку! — просто-таки сочась подобострастием, откликнулся вышколенный секретарь. — Соединяю!
Коротко переговорив с Платовым, Турецкий обернулся к Михаилу с выражением иронического торжества на лице:
— Знай наших! Аудиенция назначена немедленно! И внизу уже встречают. Вот это сервис!
Взглянув на часы — в половине шестого он должен был начать прием тех граждан, что откликнутся на его телеприглашение, — Александр Борисович торопливо занялся имиджем: наспех освежился под душем, побрился, напялил свежую рубашку и отправился на площадь Свободы в резиденцию губернатора области. За ним даже прислали джип с мигалкой, так что неслись по осевой и примчались минут через двадцать. И едва только назвал себя, тотчас услышал уведомление, что его уже ждут и он будет немедленно принят.
Через пару минут Турецкий уже оказался в огромном кабинете. Протянув руку для рукопожатия и широко улыбаясь, Платов шел ему навстречу. Поздоровались и сели друг против друга.
— Как продвигаются ваши дела, господин Турецкий?
