Мы сами не сможем докопаться до их мозгового центра. Теперь мне это понятно, потому что эти преследования и звонки начались сразу же, как только я попытался что-то выяснить и разузнать поподробнее. Это-то, по моему мнению, и подтверждает, что такая организация не миф и не плод чьей-то праздной фантазии.
Я понимаю, какому риску подвергаю тебя, привлекая к решению этой проблемы. Наверное, я не должен делать этого, но выхода у меня нет. Легко допустить, что в наше движение проникли люди «с того берега». Вот почему я могу сообщить об этом только тебе. Как бы то ни было, мы заложили прочный фундамент, наше движение разрослось, пустило корни. Мы страшно мешаем им, потому что открываем людям глаза на их тайную и явную деятельность и, когда берем под обстрел какие-то заметные фигуры, на самом деле бьем по их подпольной цитадели.
Не сомневаюсь, что в скором времени будет предпринята серьезная провокационная акция с целью опорочить и дискредитировать «Гражданское действие», парализовать его деятельность и вывести за рамки политического поля региона.
Основной катализатор тут — выборы, на которых наверняка схватятся самые разные фигуры и группировки, возможно, и входящие в эту самую криминально-номенклатурную шарашку. Неизбежно встанет вопрос уже не о разделе или переделе власти, а о монопольном обладании всеми рычагами жизни.
В общем, делай выводы, ищи нужных людей... Замысел наших противников должен быть разоблачен и сорван. Это имеет значение не только для нашей локальной ситуации,, но и для России в целом. Более подробные сведения найдешь во второй папке.
Жаль, конечно, если они выполнят свои обещания и сумеют выключить меня из борьбы. А время не ждет. Мы на пороге захвата страны объединенным отрядом из коррумпированных чиновников, олигархов, послушных им «силовиков» и криминальной «братвы». Сегодня им выгодно действовать сообща, и они понимают это. По крайней мере, у меня есть точные данные, что они, исходя из своих договоренностей и установленных квот, распределяют между собой денежные поступления из центра, бюджетные средства региона, прибыль предприятий, целевые инвестиции из субсидий Международного валютного фонда, то есть те самые деньги,
из которых должны выплачиваться государственные долги и погашаться задолженности зарплаты, стипендии, пенсии и социальные пособия.
Смешно думать, что столь масштабные аферы, — а это миллиарды и триллионы — осуществляются в святом неведении нашего почтенного губернатора, популярного мэра, руководителей финансового ведомства, представителя Президента и других господ соответствующего уровня. И точно так же смешно было бы полагать, будто бы все эти здешние периферийные махинации не известны в Москве, а может быть, даже в значительной мере и инициируются оттуда.
Насколько хватало сил, я пытался разъяснять это людям, открывать им глаза на происходящее, выявлять тайную механику этого тотального процесса ограбления. Понятное дело, прощать мне этого никто не собирается, вот поэтому я и написал тебе это письмо.
Вот, собственно, и все. Наша встреча и моя жизнь с тобой были самым дорогим и счастливым, что подарила мне судьба. Я знаю, ты сможешь выстоять, сможешь продолжить мое дело, дело.
Прошу тебя быть осмотрительной. Береги себя. Обнимаю.
Прощай.
Это одинаково страшное и важное письмо, пришедшее будто уже из другого измерения, было написано три месяца назад. И оно многое объяснило и открыло многое.
И она поняла, что нужно делать и с чего начинать.
В тот же вечер Наташа позвонила по автомату одному из ближайших соратников Русакова по движению и попросила срочно раздобыть координаты того московского следователя, который прибыл из столицы для расследования этого дела. А еще через час у Турецкого зазвонил телефон, и он услышал далекий, встревоженный и чуть глуховатый от волнения женский голос.
— Я и так собирался встретиться с вами, — сказал Александр Борисович, узнав, кто говорит. — Но... немного погодя.
— Время не ждет, — сказала она. — Я звоню вам не из дома, из случайного автомата. Я видела вас на похоронах. Мои друзья слышали ваше выступление по телевизору. Почему-то мне кажется, что вам можно доверять. Скорее всего, за мной тоже следят, как следили и за ним. Вполне вероятно, что и мои телефонные разговоры для кого-то не секрет. Мы должны поговорить как можно быстрее, причем в таком месте, чтобы нас не увидели и не заметили вместе.
