Глядя порой на Линн, ему казалось, что еще секунда — и она умчится навстречу известным только ей событиям. Умчится и никогда уже не вспомнит, что оставила его, Рича, ждать у обочины определенного судьбой пути. Находясь рядом с ней, он словно делился надвое — одна половинка рвалась к устоявшимся привычкам, другая же тянулась к Линн, как к некоему, дающему жизненные силы источнику. Рядом с ней он испытывал те же чувства, что одолевают человека, решившегося совершить свой первый полет или прыжок с парашютом. Манящая неизвестность в сочетании со здоровым страхом получить в конце пути то, что на самом деле совсем не нужно. Две сущности сейчас жили в нем. Одна, помня о суровом, почти пуританском воспитании, кричала о том, что подобному не место в его жизни, другая же с восторгом внимала всему новому, что он почерпнул у нее. Искушенность удивительным образом сочеталась в ней с наивной свежестью девственницы, и это сочетание самым неотразимым образом действовало на него. С тех пор как они познакомились, мир словно заново открылся ему, но и, видя открытую дверь, он все еще не знал, стоит или нет входить в нее. Впитанные с молоком матери догмы еще жили в нем, но внушенные когда-то запреты стали более прозрачными и уже не так тревожили его душу.
Заметив задумчивость Рича, Линн решила не отвлекать его, и, откусив кусочек сочного ростбифа, она принялась оглядывать находившихся в зале людей. Неожиданно она вдруг сама почувствовала чей-то бесцеремонный взгляд, устремленный ей в спину. Нужно было обернуться, но она вдруг поняла, что не в силах сделать это. Страх разочарования, самый знакомый из всех видов страха, вновь поднял голову, не позволяя сделать то, чего так страстно желало сердце. Вскоре она почувствовала, что взгляд переместился со спины вверх, и теперь Линн даже ощущала легкую вибрацию в затылке. При мысли о том, кому может принадлежать этот взгляд, лицо ее окрасилось в ярко-розовый цвет, что конечно же не укрылось от внимания Рича.
— Что-то случилось, Линн? Ты так покраснела. Что с тобой?
— Аллергия на какую-то пряность, — не задумываясь ответила она. — С этими пряностями никогда не знаешь, чего именно от них ожидать. Но вкусно необычайно. Может, попробуешь?
— О нет, спасибо. Мясо с кровью не совсем то, к чему я привык, но, если тебе нравится, ешь сколько угодно. На этот раз я не буду возражать.
— Почему вдруг?! Что-то случилось? Или же ты пересмотрел свои взгляды?
— Можно считать и так. Вернее, я на пути к этому. К тому же было бы ужасно заставить тебя голодать после тяжелого трудового дня. И вот еще что… Догадываюсь, что ты не имеешь понятия о причине нашего сегодняшнего похода в ресторан.
Заметив смешинки в его глазах, Линн невольно улыбнулась.
Какой он все же чудный, ее Рич. Никаких упреков и полное понимание реальности происходящего.
— Прости, — покаянно тряхнув головой, ответила она. — Но я и в самом деле ни о чем не догадываюсь. Столько дел, что порой забываю, как меня зовут. Так в чем все же дело? Говори, не то я умру от любопытства.
— Мы говорили с тобой об этом пару недель назад, но ты, наверное, забыла. Дело в том, что на этот раз я не намерен отпускать тебя одну, а потому еду с тобой в эту самую Французскую Гвиану. Ты рада?
— Рич, но это же чудесно! Неужели ты и в самом деле согласен? Что заставило тебя переменить решение?
— Ты не поверишь, но у меня самого нашлись дела в этом богом забытом уголке. Так уж случилось, что моя семья владеет некой собственностью в этой стране. Цены на недвижимость в Кайенне сейчас высоки как никогда, так почему бы не заработать на этом?
— Недвижимость в Кайенне? Потрясающее совпадение. А что за недвижимость, Рич?
— Огромный старый дом в двухстах метрах от океана. Я был там однажды еще ребенком. Помню только, что дом этот имеет бесчисленное количество комнат и битком набит старой, привезенной еще в начале прошлого века мебелью. Нам с сестрой нравилось прятаться от взрослых в огромных шкафах и примерять давно вышедшую из моды одежду. Мы играли в пиратов, и у каждого из нас было свое прозвище. Это было по-настоящему интересно. Несколько лет назад мои дедушка с бабушкой хотели поселиться там, но потом раздумали. Старый дом требует слишком больших вложений. Сам он не представляет собой особой ценности, речь идет о земле, на которой он стоит.
