— Вы полагаете, что его смерть не случайна?
— Да, именно так. В этом деле не было никаких улик, говорящих, что это убийство. Все улики были в пользу версии о самоубийстве. Но последнее невозможно. Я разговаривал с ним за день до его гибели. Это был твердый в решениях и уверенный молодой человек. У него были планы. Он хотел заняться политикой. Сделать то, чего я не смог — стать мэром города. Я не был этому рад, но и запретить ему заниматься политикой не хотел, так как сам когда-то хотел заняться тем же. Я богатый человек, и достаточно заработал для многих поколений своей семьи. Человеку много для счастья не нужно. Я понял это, но слишком поздно — я стал стариком. Но не это пугает меня. Мне кажется, что мою семью кто-то преследует. И началось это с загадочной гибели моего сына. Мне сдается, что кто-то хочет уничтожить всех мужчин моего рода.
— Я займусь этим делом, — решительно заявил Руперт. — И узнаю, кто желал смерти вашему сыну.
— Нет.
— Нет? — удивился Руперт.
— Я пригласил вас не для этого. В деле гибели сына копались лучшие сыщики Австралии. И ничего не обнаружили. Вы же понимаете, что для меня не станет проблемой средства. Я готов выложить любую сумму, чтобы выяснить и найти убийцу сына. Но здесь, по-видимому, работали профессионалы высочайшего уровня. Мой сын перед смертью написал записку о том, что совершенно добровольно уходит из жизни. Но это, повторяю, невозможно. Он не мог этого написать. Экспертиза показала, что это его рука. Нашлись свидетели его гибели. В них усомниться не приходится, они не заинтересованные люди, кроме того, я их хорошо знаю. Они не лгут. Детали этого дела не проникли в прессу, так как я не хочу, чтобы об этом говорили в обществе. Официальная версия — несчастный случай на производстве. Это по моей просьбе.
— Понимаю. Но почему вы не хотите, чтобы я занялся расследованием?
— Там вы ничего не найдете, а только время потеряете. Есть проблема поважней.
— Что это за проблема? — спросил Руперт, затаив дыхание.
— Мой внук. Это единственный наследник моего рода. С его гибелью канет в вечность и мой древний род.
— Понимаю. Что с ним?
— Мальчику едва исполнилось двенадцать лет. Он рослый и сильный. Внешне ему можно было дать и шестнадцать. Я покажу его вам, но позже, — старик задумался, собираясь с мыслями. — По правде говоря, я ожидал, что мальчик уйдет из жизни раньше его отца.
— Он болен?
— Неизлечимо. Рак головного мозга. Он был в клинике лучших врачей мира. За ним ухаживали десятки самых опытных профессоров в разных странах. Фитотерапия, химиотерапия, ничего не помогало. Ему оставалось жить не более месяца. Врачи поначалу боролись или делали вид, а потом лишь разводили руками и говорили, что медицина здесь бессильна. И тогда я забрал его к себе в замок. Здесь я сделал для него лучший уход, какой только мог. Но болезнь прогрессировала. Она с каждым днем забирала частичку жизни моего внука. На моих глазах он увядал. Вы когда-нибудь наблюдали за гибелью цветка. Ты стараешься ухаживать за ним: солнце, вода, воздух, но ничего не помогает. Смерть крепко держала его в своих объятиях. Я решил отвернуться от науки, и посмотрел в сторону мистики. Ты, наверное, уже заметил многочисленные коллекции и отдельные предметы, принадлежащие прошлому, взятые и привезенные моими людьми из разных стран мира. Все это в надежде вылечить моего мальчика. И вот однажды мой старинный друг и товарищ, прознав о моем горе, прислал мне в подарок картину. Я не вдавался в подробности, откуда она. Мой друг сказал, что она якобы может излечивать. Все, что мне известно о ней, так это то, что ее нарисовали совсем недавно. Я повесил эту картину в одном из залов, никому не сообщив об этом. Комната моего внука находилась в другом конце замка. Он почти перестал выходить даже из своей уютной комнаты.
А теперь главное, Руперт: не пропустите ни слова из того, что я вам расскажу.
Ямес Корра, так зовут моего внука, вскоре после того, как я расположил картину в одном из замков, не придав этому никакого значения, одним прекрасным утром исчез. Я поднял всю прислугу. Мы искали Ямеса повсюду, даже во дворе. Я уже думал, что мальчика выкрали, когда внезапно голос одной из моих горничных сообщил мне о его находке. Мальчик был обнаружен в той самой зале, где висела картина. Он сидел лицом к ней, глаза его были закрыты, но я сумел разглядеть под опущенными веками мятежность его зрачков. Он вращал ими, словно обезумев. Я не на шутку был встревожен этим. И приказал картину убрать на чердак. Об этом никто, кроме лишь горничной, не знал. Я был тогда сильно встревожен, напуган, но все же приятно удивлен. Ведь мой мальчик начал ходить. Он пересек не одну комнату и коридоры, чтобы добраться до того зала, в котором висела та картина. Вот тогда-то я и начал по-настоящему верить в чудеса, тайную магию и чудеса мистики. Но моя уверенность в эти силы еще не была полной. Окончательно я в этом убедился после того случая.
