Неадекватность сохраняется даже в том случае, если перечень считающихся аутентичными речений расширить с помощью другого критерия, такого как свидетельство более чем одного источника или свидетельство в более чем одной форме 56. Независимо от того, какой критерий используется для тестирования речений, исследователям, если они хотят задавать исторические вопросы о Иисусе, необходимо выйти за рамки самих речений к более широкому контексту, нежели сводка их содержаний 57.
Так как историческая реконструкция требует, чтобы данные были помещены в контекст, задание надежного контекста, или общей схемы интерпретации, становится решающим. По существу, есть три вида информации, способной в этом помочь: фактические данные о Иисусе, наподобие перечисленных выше (с. 25 сл., пункты 1—6); знание того, что явилось результатом его жизни и учения (ср. пункты 7 и 8); знание иудаизма первого столетия.
Разные исследователи пытались по-разному соотносить речения с другой информацией. Я уже говорил, что в настоящей работе акцент будет делаться на неуязвимых для критики фактических данных о Иисусе, на том, какое значение они могли иметь в его время, и на результатах его жизни и деятельности. Как только контекст задан и интегрирован с речениями, которые с высокой вероятностью являются аутентичными, открывается возможность привлечения остального материала синоптических евангелий.
Один из моментов, которому придается особое значение и который оправдывает название книги, — это третий источник информации, иудаизм первого столетия. «Все, что увеличивает наши знания о палестинском иудаизме», который был для Иисуса окружающей средой, «косвенно расширяет наши знания о самом историческом Иисусе» 58. Однако иудаизм не будет самостоятельной темой. Скорее, придерживаясь набросанного выше перечня фактов о жизни и деятельности Иисуса, мы попытаемся уделить особое внимание значению, которое имели слова и дела Иисуса в еврейской Палестине первого столетия. Ранее я попытался описать некоторые особенности еврейской мысли в период от 200 г. до н.э. по 200 г. н.э., и некоторые элементы указанного описания будут использоваться в качестве предпосылок 59. Так, я считаю доказанным, что никакая часть еврейских лидеров не могла обидеться на провозглашение готовности Бога простить раскаявшихся грешников 60. Прощение раскаявшихся грешников — это главный мотив всех доступных еврейских материалов этого периода. Такого рода общие богословские утверждения не будут снова детально обосновываться. С другой стороны, понадобится более полно исследовать некоторые аспекты еврейской практики и веры, особенно те, которые связаны с храмовым культом. Здесь я буду искать не «модель религии», которая могла бы послужить общим знаменателем для всех типов иудаизма за длительный период, а данные об индивидуальных особенностях, которые могут быть уверенно датированы временем до 70 г.
Наше исследование приведет к гипотезе, а гипотеза строится не только на базе имеющейся информации, но и на априорных предположениях о том, какой может и должна быть гипотеза. Чтобы пояснить эти предположения, я скажу о них несколько слов.
Хорошие гипотезы
Прежде всего, хорошая гипотеза о целях Иисуса и о его отношениях с иудаизмом должна удовлетворять тесту Клаузнера: она должна правдоподобно помещать Иисуса в рамки иудаизма и при этом объяснять, почему инициированное им движение в конце концов порвало с иудаизмом. То, что гипотеза должна удовлетворять обоим этим требованиям, не будет принято без оговорок, и по каждому из них необходимо сделать несколько замечаний.
Первые поколения исследователей иногда изображали Иисуса настолько уникальным (а иудаизм — стоящим настолько ниже его), что современный читатель не может не удивляться, как могло случиться, что Иисус вырос на еврейской почве. Так, например, Буссет, признавая некоторое формальное сходство между Иисусом и его современниками (например, использование притч), полностью отрицает какое-либо сходство между ними по существенным моментам. «В одном случае мы имеем простое толкование Писаний, в другом — живое благочестие. Там притчи построены так, чтобы иллюстрировать искривленные мысли мертвого учения... Здесь притчами говорит тот, чья душа... целиком стоит на почве реальности» 61. Хотя многие из основных мнений Буссета об иудаизме все еще ничтоже сумняшеся повторяются учеными-новозаветниками 62, грубость его описания иудаизма почти исчезла из употребления, а с ней и абсолютный контраст между Иисусом, представляющим все хорошее, чистое и светлое, и иудаизмом, представляющим все искаженное, лицемерное и вводящее в заблуждение. Заметное стремление части ученых-новозаветников рисовать Иисуса как преодолевающего границы иудаизма (что в этом контексте всегда рассматривается как дело хорошее) еще сохраняется, но тенденция ставить Иисуса настолько выше его современников, что он оказывается выброшенным из живого контекста иудаизма, кажется, преодолена более взвешенными суждениями и большим историческим пониманием. Сегодня имеет место фактически единодушное согласие с первым из предположений Клаузнера: Иисус жил как еврей 63. Но остается вопрос, какими были отношения Иисуса с современниками. И, как мы увидим в следующем разделе, по этому вопросу имеются большие разногласия. Точное описание позиции Иисуса и его отношения к современникам — одна из главных забот исследователей, и эта тема занимает важное место в настоящей работе.
