-Она стоит сто рублей?-спросил я.Это было бессовестно тем более, что при сдвоенном и строенном с другими санитарами дежурствах заставить работать больных, сестры бежали охотней ко мне. Сказать им было нечего. Как-то вечером, когда из дежурной смены я остался лишь с молоденькой сестрой, раздался звонок в рабочий вход. Я открыл дверь. На пороге стояли 2 наших выпивших санитара с таким же дружком. Они вошли.
-Позови Убаревича.
Это был единственный больной, который у меня в груди вызывал постоянное что-то. Уже месяц, как он постоянно сам кормил больного, который, будучи привязанным к кровати, смыслом своего полубреда и видом представлял забавную картину.
-Саша, почему ты делаешь нашу работу?- спросил я его.
-Миша, потому что у меня есть душа.
Душа у него действительно была и оставалась, несмотря на службу в ВДВ, 4 ходки в тюрьму, одну из которых за порезанную ножом жену и характер, мгновенно становившийся сгустком нервов при малейшем несправедливом его задевании. Он также кровно ненавидел милицию, а меня несколько первых дежурств звал ментом. Другие же больные, считающие, что у них душа есть и тщательно оберегавшие ее местонахождение, ржали, когда какой-нибудь санитар вдруг бил по губам ложкой того болтуна. Здесь я почувствовал что-то недоброе.
-Зачем он вам?
-У тебя плохо с пониманием?
-Хорошо.
-Зови.
-Зачем?
-Если ты его не позовешь-отоварим тебя.
-Давайте.
-Пошли.
-Пошли.
Мы вышли в раздевалку. Один санитар и его друг были моими ровесниками. Самому старшему было 40 лет, и однажды он продемонстрировал вбивание ладонью гвоздя в фанерную дверь, о чем мне приходилось только мечтать. Годом позже, открыв для себя Виктора Цоя и в подлиннике переосмысливая его слова "в каждом из нас спит Бог", я вспомнил, что за 2 недели до этого случая я опять начал заниматься на работе в раздевалке все свое свободное время, едва выпадала возможность передохнуть от работы - каратэ, к которому все эти годы у меня в сердце находилась лишь любовь. Мой Бог предвидел это?
Унизить меня им удалось. И теми, пропущенными мной, несколькими ударами и началом драки, когда этот 40- летний, умник, подойдя ко мне, спокойными движениями начал рвать мой халат, а затем толкнул меня в грудь на подоконник, и я спиной выдавил внутренюю раму. Но и простофилей я не был. Мой молодой коллега после драки захромал и на вторую ногу, а его дружку довелось полежать на полу от моей подсечки. Меня спасли 2 батареи, на которые я запрыгнул, сократив тем самым расстояние от моих кед до их лиц и то, что я оказался "своим мужиком". Но оплеван я был с головы до ног и жалел, что не позвал Сашу. С его способностями и темпераментом мы смогли бы что-нибудь сделать. Сашу же они хотели отоварить за его "борзоту". Я же чувствовал отвественность за него. А переборщить они могли запросто.
"Стучать" на них я не стал, но мой синяк на известном месте сам говорил о случившемся.
-Кто?-спрашивали женщины.- Скажи только кто.
Молчание тоже выглядело по-пацанячьи и своему наставнику по первому дежурству Коле Чубанову я рассказал.
-Ой, козлы!Ой,...-нецензурным прозвищем дятла назвал он своего старшего коллегу. У меня зрело, что надо сказать не только ему. Тем более, что они рассказали об этом своему дружку-санитару, чьи попытки выехать в работе за мой счет несколько раз оставались бесплодными. Теперь он улыбочками восполнял их пустоты в своей душе. Перед зарплатой было собрание коллектива.
-У кого есть еще что сказать?- спросила заведущая.-Значит, ни у кого больше нет?
-У меня есть один вопрос,-сказал я.
-Какой у тебя вопрос, Миша?
Все, начавшие было вставать, удивленно посмотрели на меня. Саша, сидевший у двери, взглянув на меня, вдруг резко встал и вышел в коридор. Вслед за ним выбежал Сережа.
-Я хотел бы его задать в присутствии Саши. Но те были уже на улице. Я особо и не был против. Когда мы получали деньги у старшей медсестры, она вдруг сказала:
-Вот он Саша.О чем ты хотел его спросить?
-Наверное, о том кто из больных ворует его кеды, когда он спит на дежурствах и бычки в рот сует, -сказал Саша.
Первое было.
