— Пашет во французском ресторане — он повар. Сутки работает, сутки в себя приходит. У них там потогонная система.
— Степан, давай ещё погуляем! — предложил Тураев, снова выходя на тротуар. — Не сахарные мы, правда ведь? На худой конец сгодится кафе пореспектабельнее.
— Бар неподалёку имеется, можно писка взять, — согласился Степан.
Ему не хотелось слушать рыдания матери и неискренние злорадные причитания старух-соседок.
— Там нам не помешают.
— Договорились. Значит, ты узнал какие-то секреты? Так вот, меня интересует, были ли у твоего отца серьёзные враги.
— Да. Но, в принципе, они никогда не могли вынудить батю покончить с собой, — уверенно сказал Степан. — Он был крепким мужиком. Убить — да, любого можно застать врасплох. Но чтобы так…
— Ты сам сказал, что отец в последнее время сильно нервничал. Всякое в жизни случается, а издёрганные люди очень восприимчивы к несущественным на первый взгляд посторонним неприятностям. Зря он не лечился. Конечно.
Степан то и дело отвечал на приветствия встречных прохожих. Те, в свою очередь, с интересом косились на его спутника. Артура всеобщее внимание не радовало и не раздражало. Он просто отметил про себя, что семья Старшиновых пользуется здесь уважением.
— Да лечился он, лечился, вот в чём дело! К урологу-андрологу в Москву ездил. Да ещё к колдунам всяким, целителям, которые его, наверное, в конце концов, и достали. Такие могут внушить, что нужно прыгнуть с лоджии. И человек, даже очень волевой, прыгнет!
Степан скрипнул зубами, и Артур понял, как больно ему говорить обо всём этом.
— Гавриил Степанович обращался к колдунам?! — Тураев даже остановился. — Он же коммунистом оставался до последнего!..
— Тогда это уже не имело значения. — Степан сплюнул сквозь зубы, будто выстрелил. — Не вылезал он от них до самого полёта. Батя уверял, что колдуны помогают ему вновь обрести себя, делают различные заговоры. Снятие «синдрома неудачника», кода на одиночество и на смерть, коррекция критических ситуаций, увеличение сексуальной энергетики. Какие-то секс-духи батя покупал в салоне. Короче, код на смерть с него явно не сняли, а вот потенцию здорово повысили. Последняя из колдуний, Карина, которая занималась решением сложных семейных и любовных проблем, стала его любовницей. Вот об этом-то мы с Мишкой и узнали против отцовской воли. Сошлись они с Кариной всерьёз.
— Ничего себе! — Тураев был готов услышать всё, что угодно, но только не это. — Ладно, пусть так. Значит, думаешь, его убрала Карина?
— Да что я думать могу? — замялся Степан.
Между прочим, он мотнул головой в сторону пивного бара. Автомобилей на проспекте почти не было, и они перешли дорогу наискосок.
— Я — монтажник, брат — повар. Мы не в состоянии разобраться в случившемся с батей. А мама ночами не спит, хочет убедиться, что батя не оказался жертвой покушения. Якобы его закодировали там, в салоне, в чьих-то преступных интересах, причём сделала это именно Карина. А как докажешь?
— Получается, мать знает, что отец изменял ей с колдуньей?
— Нет. Об измене батя случайно с Мишкой пооткровенничал. А я с Кариной пару-тройку раз по телефону говорил. Она звонила к нам домой и напоминала, что бате нужно пожаловать на очередной сеанс. А я наблюдал за ним и видел, что он во время разговора с Кариной преображается. На глазах молодел, прямо-таки искрился страстью, как под высоковольтным напряжением. Когда мать лезла в бутылку, отвечал, что лечится для её же блага.
Степан тёр ладонью щёку и морщился, словно у него болел зуб. Они с Тураевым стояли у дверей бара и жадно курили.
— Ты думаешь, что я здесь смогу помочь? — удивился Тураев.
— Если ты не сможешь, то у других тем более ничего не выйдет. Короче, я себя исказнил за пассивность. Нужно было мне с предком поговорить по душам. А матери не стоило вспоминать их скандалы двадцатилетней давности, бабку нашу по отцу костерить и всех её родственников. Мог батя и очухаться, не прыгать с лоджии. Похоже, он просто не верил в то, что нужен нам. В кругу семьи он мучился от одиночества.
— Карина — настоящее имя этой колдуньи? — обречённо вздохнул Тураев.
