— Этого не случится, — ответил Лохвицкий. — Но нам [86] уступить следует, так как будет гораздо хуже, если солдаты сделают все сами, минуя нас. А дело идет к этому.
— Нет, я не разделяю вашей точки зрения, — ответил генерал Палицын. — Я запрошу Временное правительство и попрошу его выразить свою точку зрения на поведение солдат русской дивизии и характер их требований. Вам же приказываю заняться новой передислокацией бригады.
Выполняя приказание Палицына, Лохвицкий на следующий день, 2 мая, приказал частям 1-й бригады следовать в район расквартирования 3-й бригады, а 3-й бригаде переместиться в новые населенные пункты, расположенные значительно дальше от линии фронта...
Под впечатлением первомайского митинга, требований солдат и разговора с начальником дивизии Лохвицким Палицын обратился к начальнику штаба русского верховного командования со следующей телеграммой:
«...Надлежит ли формировать комитеты в полках. В утвердительном случае — какой порядок формирования и круг их ведомства. Поступили заявления о посылке депутатов от полков. Начальники бригад этому сочувствуют. Испрашиваю ваших указаний по этим двум вопросам»{17}.
Ставка ответила Палицыну:
«Приказ военного министра о комитетах и дисциплинарных судах объявлен 16(3) апреля. По содержанию вашей телеграммы сообщено военному министру для получения от него указаний... Высказано мнение, что предварительно следовало бы спросить высшее французское командование»{18}.
На новых квартирах солдаты 1-й бригады несколько успокоились. Большинство солдат с утра и до позднего вечера работали в поле, помогая хозяевам своих квартир. Другие ремонтировали сбрую и сельскохозяйственный инвентарь крестьян, третьи вместе с хозяевами ловили рыбу в озерах.
29 мая генерал Лохвицкий издал новый приказ, в котором предлагалось частям начать боевую подготовку и быть готовыми к выступлению на фронт по первому требованию командующего армией. В приказе подчеркивалось, что «предположенное формирование полковых комитетов надо прекратить, так как французское командование на запрос о разрешении их ответило отрицательно».
Приказ вызвал новый взрыв недовольства солдат. Они поняли, что все обещания начальника дивизии не что [87] иное, как простой обман, рассчитанный на то, чтобы выиграть время. Солдаты категорически отказались заниматься боевой подготовкой.
Генерал Лохвицкий намеревался ответить на это новое выступление солдат бригады открытыми репрессиями, квалифицируя его как военный бунт, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но обстоятельства помешали этим намерениям начальника русской дивизии. Последняя декада мая 1917 года во французской армии началась открытым выступлением французских солдат против войны. Эти выступления охватывали одно соединение за другим. В таких условиях генерал Лохвицкий не рискнул обрушиться на солдат бригады с репрессиями. Русское командование боялось обострять отношения с солдатами. Оно решило пойти на некоторые уступки.
Первая уступка состояла в том, что было разрешено послать делегацию от полков дивизии к Временному правительству для выяснения вопроса о возможности возвращения войск в Россию.
В состав делегации вошло 17 человек: 8 рядовых, 3 ефрейтора, 5 унтер-офицеров и один фельдфебель.
Вторая уступка заключалась в том, что генерал Палицын разрешил организовать в частях дивизии полковые и ротные комитеты. Он прислал начальникам бригад выписки из приказов Временного правительства и положений о комитетах и дисциплинарных судах для применения их в частях дивизии и госпиталях, где находились русские солдаты.
Командование русских войск на время отказалось от отправки дивизии на фронт, возбудило ходатайство перед французскими военными властями о предоставлении ей лагеря для продолжительного отдыха. Это ходатайство было удовлетворено, и в департаменте ля-Крез дивизии был отведен лагерь ля-Куртин.
Положением в русских бригадах заинтересовался и военный министр Франции Пенлеве. Он приказал доложить ему, что происходит в русских войсках. Командующий Восточной группой армий генерал Костельно 31 мая пригласил к себе генерала Лохвицкого и попросил его доложить о последних событиях.
