– Да убережет нас Ньёрд от бури, – сказал Кетильфаст, когда на пятый день после битвы крепчающий ветер наполнил парус, и усталые викинги смогли наконец-то передохнуть.
Кормчий принял опасное решение: идти не вдоль берегов, а по открытому морю. Ориентировался по солнцу, теням и звездам. И еще – по чутью.
Санёк смутно помнил, что ширина Балтийского моря – километров триста – четыреста. Не так уж далеко для драккара, который без проблем делал три-четыре узла даже с такой убогой командой, как сейчас. А уж с полным парусом – раза в два быстрее. Хорошо шел «Слейпир». Пенные усы уходили далеко за корму, но качало умеренно. Кетильфаст был изумительным кормчим. Время от времени его сменял ярл, реже – Келль или Грейпюр. Этот между волн не вписывался, и «Слейпнир» сразу начинал скакать и прыгать, будто настоящий конь. Викинги ругались. Грейпюр ржал.
Санёк бы сам охотно порулил, но ему не предлагали, а попросить – стеснялся.
Кетильфаст с опаской изучал горизонт. Вероятность непогоды была велика. Небо затянуло тучами, и кормчему, чтобы определить местонахождение солнца, приходилось использовать диковинный прибор: заделанный в хитрую деревянную рамку мутноватый кристалл.
– Если ветер усилится, парус придется убрать, – сказал кормчий ярлу. – Порвет, как тряпку. На одной мачте пойдем. И еще: часть груза придется отдать Эгиру.
«То есть – выкинуть в море», – сообразил Санёк, вспомнив, кто таков – великан Эгир. Представления о здешней мифологии, загруженные в его ум мастером знаний, оказались нелишними.
Ночью ветер не стих. Но, что особенно радовало, и не усилился.
Палуба раскачивалась, волны глухо били в борта, вода пела под днищем. Санёк устроился между скамей, завернулся в толстый войлочный плащ и отлично выспался.
Разбудило его солнце. Небо очистилось, ветер немного ослабел, но по-прежнему туго наполнял парус. У кормила стоял Хрогнир, а Кетильфаст завтракал вяленой рыбой и ржаной лепешкой, которую окунал в чашку с пивом.
Желудок Санька немедленно напомнил о себе. Потерпи, велел ему хозяин.
Ага. Погода явно улучшилась. Санёк вспрыгнул на борт и помочился в синюю убегающую воду. Потом поплевал на ладони и полез на мачту: глянуть, не показалась ли земля. Не показалась. Ну ладно, хоть размялся.
– Иди сюда! – окликнул Санька Дахи, протягивая ему лепешку и кусок рыбины.
– Чего орешь? – рыкнул на Дахи Грейпюр. – Разбудил меня, пес словенский!
Дахи не обратил на возглас внимания, а вот Санёк не удержался:
– Сам ты пес, Крикун!
– Что сказал?! – Грейпюр вскочил с невероятной быстротой, навис над Саньком: – Я – пес?!
– Крикун, уймись! – гаркнул Кетильфаст. – Мы в море, не забыл?
– Не забыл, – успокаиваясь, проворчал Грейпюр. И негромко, только для Санька, процедил злобно: – Но мы не всегда будем в море, словенский щенок, возомнивший себя ульфхеднаром! И я отучу тебя от дерзости. Навсегда отучу!
– Рискни здоровьем! – усмехнулся Санёк, сам удивляясь собственной отваге.
– Зря ты его так, – огорченно проговорил Дахи по-русски. – Он не забудет. И было б с чего ругаться. У нашего рода пес – зверь уважаемый.
– Да пес с этим Крикуном, – беспечно отозвался Санёк. – Не боюсь я его! – и впился зубами в вяленую рыбину.
Приврал, конечно. Опасался он Грейпюра. Очень. Крикун мог разделать Санька, как Бог – черепаху. И, учитывая палаческие наклонности – именно разделать. На части. Но, как говорил покойный Сергей: будем решать проблемы по мере из возникновения. И нынешняя задача – добраться до суши. А там – разберемся.
Они добрались. И более того, Кетильфаст вел судно почти идеально. Здоровенный кусок срезали. И всех проблемных мест избежали.
Но всё равно нарвались. Считай, у самого дома.
