– Дык, это… – Лёня смолчал определение. – Не цепляет, короче. Детский сад. Ты бы еще про розовых слоников или говорящих ёжиков сказки писать начал.
– А какой персонаж тебя, как среднестатистического читателя, цепанул бы за ухвостье? – Друзилкин копнул мизинцем уголок глаза и поспешно добавил: – я просто так интересуюсь, в антропологических целях. Настоящих культовых писателей среднестатистическому читателю один хер не осилить – желудок слабоват, заворот кишок сделается.
– Не буду я у тебя сахарную косточку отнимать, Гешечка. Это ты писатель, вот сам персонажей и выдумывай. Ты пиши, сочиняй, а я тебе со всей прямотой, как другу, расскажу, что гэ, а что не гэ.
– Была у меня как-то задумка про крыс написать, – Геша дернул из-за уха шариковую ручку и задумчиво лизнул колпачок. – Тоже такая смехучка: Мери Крысмас и Крыс Де Бург кидаются друг в дружку колкими фразочками и сыплют шуточками. Еще думал как-нибудь обыграть каламбур «Lady in red» и «Lady and rat».
– Не, не то, – Пузырьков прикрыл веки. Минутку посидел молча. – Нужно что-нибудь жизненное. Выбрать самого обыкновенного героя и швырнуть в гущу событий. Чтобы понятно стало – на его месте мог оказаться каждый.
– Обыкновенного, говоришь? – Друзилкин оторвался от стула. – Лёнечка, как ты думаешь, кто может быть самым обыкновенным, будничным, серым, восьмичасовым без учета обеденного перерыва, бесхитростным, сермяжным, односкатным, квадратно-гнездовым и тупорылым персонажем?
– Ты думаешь о том же, о ком и я? – глаза Пузырькова загорелись.
– Пузднецов! – с видом пифии, возвещающей приговор оракула, воскликнул Геша.
– Точно! – Лёня взъерошил волосы на голове Геши. – Лучше персонажа не придумаешь. Геш, главное, про него напиши, как есть.
– Лёнька, не проблема, – счастливый удачной находкой хохотнул Друзилкин, и друзья обнявшись сплясали веселую джигу, задевая коленями мебель и стены крохотной комнатушки.
2. Кто ходит в гости по утрам
Сухие блинные смеси Золотое утро – быстрые в приготовлении, вкусные и питательные, источник кальция и железа. Только добавь воды, и счастливый семейный завтрак – гарантирован!
Реклама сухих блинных смесей
Илья Пузднецов приподнял правое веко, обнажив розовый белок глаза. Открыть левый глаз не получалось никак – щека, прижатая к подушке весом круглой лохматой головы, наполовину затекла в глазницу и не позволяла веку сдвинуться ни на миллиметр. О том, чтобы оторвать голову от подушки, речи быть не могло. Обладай Илья образностью мышления, он впоследствии смог бы описать свое состояние примерно так: череп, как глиняный горшок работы гончара-паралитика, передержанный в печи сверх положенного времени, стал чересчур хрупок и пошел сеткой трещин. Плачевное состояние черепа-сосуда не помешало некоему злоумышленнику наполнить его до краев скисшим кобыльим молоком, заботливо разбить внутрь парочку тухлых яиц, засыпать муки и смешать до однородной массы. К дну горшка с внешней стороны присох вспухший в процессе разложения трупик озерной пиявки – язык. Поднять голову означало нарушить хрупкое равновесие, что неминуемо приведет к протеканию «теста» сквозь трещинки горшка и попаданию его на трупик языка. Что бы понять, почему этого стоит опасаться, можно представить себе язык в качестве детонатора водородной (в нашем случае – серо-водородной) бомбы – желудка. Илья, нужно отметить, живостью ума не отличался, склонностей к анализу не имел и ничего такого описывать не стал бы. Но, так или иначе, не имея сил думать и двигаться, Пузднецов мудро оставался в положении наименьшего риска – горизонтальном. Стоило Илье подспудно ощутить возможность продолжения сна, как отсрочки дальнейших мучений, тот час же адский шум на лестничной клетке сурово и неожиданно превратил ее (возможность) в невозможность полнейшую.
– Где этот окурок человеческий?!! Дайте мне эту дрянь – я ему руки из жопы повырываю!!! – немилосердно громкий крик, взорвавший барабанные перепонки Пузднецова, сопровождался громоподобными ударами, сотрясающими, казалось, не только входную дверь, но и всю хлипкую пятиэтажку от подвала до чердака. Недалекость Ильи не помешала ему – а похмелье помогло – прийти к бывшему некогда революционным умозаключению: «вселенная со всей своей многообразной начинкой умещается в человеческой голове».
