Ведьма
на минуту опешила
из-за того,
что ее
привычную
лекцию прервали,
но потом
собралась с
мыслями.
— Не
совсем.
Способность
говорить на
змеином
языке была
присуща
представителям
нескольких
древних
родов, однако
у них она
проявлялась
крайне редко
— раз в
несколько
столетий.
Особенность
наследников
Слизерина
состояла в
том, что у них
этот дар
проявлялся устойчиво.
В каждом
поколении
рождался как минимум
один
ребенок-змееуст.
Более того — хроники
сообщают,
что,
например,
одна из дочерей
Слизерина,
Мод,
объяснялась
почти исключительно
на
парселтанге,
а
по-английски
знала всего
несколько
слов. Что не
помешало ей
выйти замуж
за Алана фиц
Варрена и
родить ему
двенадцать
детей...
— Как ей
это удалось? —
совершенно
искренне спросил
я. — Ну, если она
не могла
общаться с
мужем...
Смотрительница
возмущенно
посмотрела
на меня.
— В те
времена, —
сказала она
медленно и
раздельно, —
считалось,
что чем
меньше
женщина говорит,
тем лучше. А
для того,
чтобы... э-э...
рожать детей,
разговаривать
и вовсе не
требуется.
Однако это
неважно...
Итак, как я
уже говорила,
с течением
времени этот
дар угасает;
потомки
Слизерина
смогли сохранить
его, потому
что часто
вступали в...
мнэ-э...
близкородственные
браки. Однако
сейчас
ничего
достоверного
об этом
сказать нельзя.
Последний
документально
зафиксированный
случай
рождения
змееуста в
Англии относится
к
шестнадцатому
веку. Ходят
слухи, что
наследники
Слизерина
живут где-то
до сих пор, но
о них ничего
не известно,
соответственно,
ученые не
могут...
Когда
мы наконец
выбрались на
улицу, у меня голова
шла кругом от
змееустов,
защитных
заклятий и
арочных
перекрытий.
Том о чем-то
думал, пиная
камушек по
выщербленным
каменным
плитам во дворе
замка. Потом
мы еще
немного
посидели на
соседнем
пригорке под
деревом,
поедая захваченные
с собой
сэндвичи и
запивая их тыквенным
соком. Том
расспрашивал
моего отца о
Дербишире и
его
достопримечательностях,
а я
разглядывал
замок. От
нагретых
солнцем стен
шло легкое
марево, и
казалось, что
Певерил
парит в
воздухе над
склоном
холма. Потом
из
неприметной
боковой
дверки
появилась та
самая
ведьма-смотрительница.
Она внимательно
огляделась
по сторонам,
вытащила откуда-то
из складок
мантии
портсигар и с
наслаждением
затянулась
папироской.
Потом,
пока маглов
вокруг было
еще относительно
немного, мы
отправились
посмотреть знаменитую
каслтонскую
пещеру.
Местные
жители,
истинные
дербиширцы,
называли ее
без лишних
церемоний —
"Чертова
задница".
Воспользовавшись
тем, что
никто из
маглов нас не
видит, мы забрели
черт знает
куда,
сгибаясь в
три погибели
под сводами и
переходя
вброд
ледяные подземные
ручьи с такой
темной водой,
что они казались
бездонными.
Свет
палочек
отражался от
влажных стен,
а звуки в
сыром
воздухе
гасли, едва
сорвавшись с
губ; за два
шага мы не
слышали друг
друга. У Тома
восторженно
блестели
глаза.
— Я уже был
в пещере, —
сказал он
вдруг. — Года
два назад. На
берегу моря.
***
К
тому времени,
как мы
вернулись
домой, я совсем
забыл о
змееустах и
вспомнил о
них только
поздним
вечером
накануне
отъезда Тома.
Все это время
я думал о том,
что бы такое
подарить ему
на память. Карманных
денег у меня
было
достаточно,
чтобы
скупить
треть Косого
переулка, но
мне очень
хотелось
найти для
него
что-нибудь
исключительное.
Так
что, когда
меня около
полуночи
вдруг озарило,
я выбрался из
кровати и,
отчаянно зевая,
спустился со
свечой в библиотеку.
В
последний
раз я читал
эту книгу
года три назад
и сейчас
долго рылся в
шкафах,
прежде чем
нашел нужное
под стопкой
пыльных
номеров
"Магоэкономического
вестника".
Ветхая,
пожелтевшая,
в почти
разлезшемся
кожаном переплете,
она лежала
передо мной
на столе, а я
листал
исписанные
убористым
почерком
страницы —
сколько у
меня когда-то
ушло времени,
чтобы
разобрать
рукопись, еще
и на
староанглийском!
Украшенное
витиеватыми
завитушками
название
гласило:
"The Moste True Historye of the beginninge of the Schole of
Hogeswartes, Wherein is showne the most lamentable Contention betweene Goderick
of Gryffindore and Salazare Slytherine, and what followeth of it. Written by
Thomas Nortone, Gent., 1504".[1]
