Вопреки ожиданиям Вадим двигался быстро, уверенно и прекрасно ориентировался на узкой, почти неразличимой в темноте дорожке. Меня же у самого порога угораздило влезть в лужу, и носок мгновенно пропитался водой.
— Давно приехал? — не оборачиваясь, спросил Вадим.
— Недавно.
— Это с тобой мы здесь вчера встретились?
— Да.
— Неловко получилось.
— Неловко, — согласился я.
Мы вышли на улицу и остановились у белого приткнувшегося багажником к тротуару «Жигуленка».
— Твой?
— Моя, — поправил Вадим, — она у меня женского рода. «Каравелла». — Он любовно похлопал по блестящей крыше. — Посудина хоть куда. Правда, в экипаже один капитан, да и тот, — он хмыкнул, — Джон Сильвер, хоть флаг с костями вывешивай… Давай, старик, сядем, если не против. Мне тяжело стоять.
Я не возражал: обошел вокруг машины, подождал, пока он отопрет дверцу, и сел на покрытое искусственным мехом сиденье.
— Забрось мои ходули, — попросил Вадим.
Я помог ему уложить костыли.
— Ручное управление?
— Ручное. Хочешь, прокатимся? — предложил он. — Потом я тебя обратно доставлю.
— В другой раз, — отказался я, — настроения нет.
Мы опустили стекла: внутри было душно, не продохнуть. Вадим вынул кассету, вставил ее в магнитофон и надавил клавишу.
— Шопен? — спросил я, услышав легкие, как шелест листьев, звуки.
— Нет, Филд. Джон Филд. Два моих любимых ноктюрна. — Прежде чем произнести следующую фразу, он долго колебался, а в результате сказал то, что и без слов было очевидно: — Мне поговорить с тобой надо. — Он протянул мне сигареты. — Будешь?
— Спасибо, не курю.
Вадим сунул в рот сигарету, прикурил ее от электрозажигалки. Потом сложил руки на рулевом колесе и надолго застыл в этой позе…
Сладкие грезы Филда в сочетании с мягким удобным сиденьем навевали дремоту. Меня начало клонить в сон. Голова отяжелела, а между веками и роговицей вовсю царапал песок.
— Напрасно, старик, вы меня обманываете, — произнес Вадим глухо. — И ты и Нина. Не приезжал ты к ним в гости — это и слепому видно. И вообще, вряд ли был знаком с Сергеем. Думаю, что Сергея ты и в глаза не видел…
«Ну вот, сейчас он тоже потащит меня в милицию», — вяло подумал я, вспомнив, чем закончилась перебранка с Тофиком на ту же скользкую тему.
Но Вадим в отличие от Шахмамедова к обострению не стремился.
— Я это не к тому, чтобы спорить. Наверно, у вас с Ниной не оставалось выхода. Надо же было как-то объяснить мне твое присутствие. — Он говорил подчеркнуто бесстрастно, и чувствовалось, что вступление продумано им еще до того, как мы сели в машину. — Ты не думай, ни во что вмешиваться не собираюсь, да и права такого не имею. Ездил ты или не ездил, неважно. Просто неприятно, когда тебя за дурачка принимают.
Уличив нас во лжи, он, как видно, изложил лишь часть того целого, что намеревался сказать, причем часть наименее сложную. Дальше его речь потекла не так свободно и напоминала скорее неряшливо составленный конспект или партитуру с пропущенными нотными знаками:
— Просто я хочу предупредить… Это, если хочешь, мой долг… Конечно, ты можешь не слушать, послать меня ко всем чертям… И вообще, если б ты не вышел провожать, но раз так… — Он помялся и сделал еще одну попытку перейти к сути. — Тебя, я понимаю, интересует настоящее, тебе нет дела до Сергея, только будь он жив… Не то я говорю, не то…
Во время очередной продолжительной паузы его мысль проделала извилистый путь и приняла неожиданное направление:
— Они не ладили, это не секрет. Слишком были разные. Он попроще на жизнь смотрел, знал, чего хочет от жизни. Жена, музыка, одежда — в сущности, очень скромные желания. А она… Ты не подумай, я не в упрек, только трудно им приходилось, адски трудно… Да что говорить: ты сам знаешь это лучше меня…
«Хотел бы знать», — уточнил я про себя.
— Ведь вы с Ниной… Я хочу сказать, что вы, конечно, давно знакомы…
Знак полувопроса, повисший в конце, оставлял лазейку, и хотя «ежегодные поездки» давали мне право ответить утвердительно, я предпочел промолчать.
— Понимаешь, старик, так получилось, что ближе этих ребят у меня никого нет. — Вадим откинулся на спинку сиденья. — Мы не виделись по полгода, по году, но я всегда знал, что меня здесь ждут, что мне будут рады. У меня ведь не так много друзей… Их и не может быть много. Не спорь, тебе этого не понять. И никому не понять… Ну да ладно, опять я не о том. Семейные неурядицы — дело внутреннее. Возможно… скорее всего они бы развелись, но и тогда оба остались бы моими друзьями. Оба, — подчеркнул он. — Я хочу, чтобы ты это знал. Я к тому, что… Имей в виду, я не дам Нину в обиду. Она жена моего друга. Если ты решил поразвлечься, учти… — И незаконченное предупреждение прозвучало довольно грозно. — Не рассчитывай, что после смерти Сергея, — слово «смерть» ему не понравилось, и он изменил формулировку, — что после его гибели за Нину некому заступиться.
