— Володя, вы спите? — спросила она погромче. Похоже, ей не терпелось услышать живой человеческий голос.
— Вроде нет.
Мне показалось, что, услышав отклик, Нина облегченно вздохнула. Я даже подумал: уж не для того ли меня пустили в дом, чтобы было с кем перекинуться словечком — какой-никакой, а все ж живая душа.
— А почему вы молчите?
— Задумался, — ответил я, и это была чистая правда.
Нина прошла в спальню. Включила свет. Задернула за собой портьеру. Я слышал, как она отворила шифоньер, и, обратившись в слух, настороженно ждал — заметит она следы обыска или нет.
— И о чем же вы думали, если не секрет? — послышалось из-за портьеры.
Кажется, пронесло — не заметила.
— Так, о разном.
— И все-таки?
— Да вот лежу и гадаю, почему у вас свидание сорвалось.
Мой намек не имел успеха.
— Ужинать будете? — спросила она.
— Нет, спасибо.
— А температуру мерили?
— Мерил, — соврал я.
— Высокая?
Вопрос с подвохом: скажи я, что нормальная, и могу в два счета очутиться на улице, под открытым небом, на жесткой скрипучей раскладушке, — я не забыл, на каких условиях был оставлен в доме. Нет, лучше не рисковать.
— Высокая. Я только что аспирин выпил.
Нина вышла из комнаты. На ней был легкий ситцевый халат, войлочные тапки с клетчатым верхом. Волосы она распустила, и они обтекали плечи точь-в-точь как у Марыли Родович на последнем Сопотском фестивале.
— Так с чего вы взяли, что у меня сорвалось свидание? — поинтересовалась она и, подойдя к двери, набросила на нее цепочку.
Я облегченно вздохнул: диван, к которому успел привыкнуть, оставался за мной.
— Это совсем несложно: если вы с работы, то пришли слишком поздно, а если со свидания, то, пожалуй, рановато. Что, угадал?
Нина достала из кармашка халата сигареты, зажигалку и закурила, присев к столу.
— Вас, вижу, очень интересует, где я задержалась?
— Интересует, — сказал я. — Еще как.
— А почему, собственно?
Нет лучшего способа обескуражить собеседника, чем задать прямой вопрос, особенно когда ему есть что скрывать. Нина, по-видимому, знала это правило.
— Ну, я волновался, ждал. И потом, когда идешь на свидание, нелишне…
— Вы ошиблись. — Она стряхнула пепел, и по тому, как она это сделала, было видно, что курильщик из нее некудышный. — Я на работе задержалась. Переучет у нас.
— Вы, значит, в магазине работаете?
— Нет, я библиотекарь, — сказала она и вышла на кухню.
Вскоре оттуда донесся запах разогреваемого молока.
При мысли, что его готовят для меня, я содрогнулся — с детства не переношу молоко, особенно кипяченое. Однако спорить с женщиной, да еще если она задалась целью поставить вас на ноги, дело не только бесполезное, но и небезопасное. Я знал это по опыту общения с матерью, и Нина, ясное дело, вряд ли была исключением.
— Мне с детства противопоказано все молочное, — предупредил я, с тоской глядя, как она размешивает в стакане столовую ложку меда.
— Пожалуйста, без капризов, — подтвердила она мои худшие опасения.
— Неужто у вас совсем нет жалости!
— Пейте. — Нина подала мне стакан и стояла над душой до тех пор, пока последняя капля этого отвратительного пойла не перешла в мой организм. Не оценив проявленного мной мужества, она взяла стакан и отнесла его на кухню.
— Посидите со мной, — попросил я, когда, выключив свет и прихватив с собой книгу, она направилась к себе в спальню.
Нина в нерешительности остановилась, потом зажгла настольную лампу и присела. Свет мягким пятном лег на ковер, оставляя неосвещенными углы комнаты.
— Устали? — спросил я.
— Немного.
— Спать, наверно, хотите?
— Нет, рано еще. Я раньше двенадцати не ложусь.
— Бессонница?
Она неопределенно пожала плечами:
— Привычка. — Немного помедлив, спросила: — Скажите, а вас действительно зовут Володя?
— Конечно. А почему вы спрашиваете?
— Да так…
Меня кольнуло сомнение: что, если она все же заметила следы обыска и сейчас об этом скажет? Но даже если так и было, Нина предпочла обойти этот скользкий вопрос.
— Просто вспомнила место из книжки, что вы читали. Про короля, который переоделся, чтобы его не узнали.
— И что же?
— Ничего… Так вы серьезно решили переезжать?
— Серьезно.
Я думал, наш разговор только завязывается, но Нина посмотрела на часы.
