Она прошла в комнату, на ходу стягивая свитер, котенок бежал рядом и пронзительно мяукал.
— Знаю, соскучился со вчерашнего дня, – сказала Лиана и, выйдя на кухню, достала из холодильника сухой корм для кошек. – Иди, поешь, я пока переоденусь.
Она высыпала корм в блюдце, котенок заурчал и принялся за еду, громко хрустя. Она снова прошлась по комнате, взяла из сумки шорты и майку и открыла дверь в ванную.
— Я быстро, не скучай, – крикнула она и включила воду.
Через час, поджав ноги, она сидела на диване с книжкой в руке, на коленях блаженно урчал свернувшийся в клубок котенок, горел неярким желтым светом торшер, в чашке на журнальном столике дымился только что сваренный кофе. Машинка стояла в комнате на втором этаже, которую Лиана, с ходу окрестила кабинетом, и ждала своего часа.
— Хорошо, – потянулась Лиана, допила кофе и встала, прижимая к себе кота. – Пойдем спать? Выспимся, и завтра – работать.
Она поднялась по лестнице наверх и открыла дверь в спальню. Разделась, забралась в кровать, устроившись поудобнее, протянула руку и щелкнула выключателем. «Как тут тихо…» – в который раз поразилась она и тут же провалилась в сон.
«…Алиса проснулась поздно, как просыпалась обычно, зная, что ее никто не ждет, а посему – некуда и торопиться. Во рту было сухо от вчерашней водки, она протянула руку, залпом выпила стакан воды и закурила. Немного тошнило, но, в целом, состояние было ничего. Она выпустила дым, глядя в потолок, и улыбнулась. Что там вчера сказала Лизка? Займись им? Да, это становится интересным. Где ж его только теперь искать…
Сколько она помнила Лизку, у той всегда были проблемы с мужчинами: она была из тех женщин, которых бросают первыми, и которые потом долго не могут с этим смириться – достают и себя и окружающих, а более всего тех, кто их бросил. Вчера на кухне они пили водку, и Лизка плакалась ей в жилетку о разрыве с очередным своим кавалером. Ей было действительно плохо – такие люди убеждены, что на этом их жизнь и кончается, а переубедить их нет никакой возможности. Алиса и не пыталась этого сделать. Просто слушала, изредка вставляя нужные слова утешения. Она была молода, красива, имела мужа и собственную квартиру, и потому от бед Лизки была довольно далека. Сочувствовала, конечно, но про себя знала, что сама в такую историю не попадет – слишком была уверена в себе. Лизка, в свою очередь, была в курсе, что мужа Алиса не любит, но уходить никуда не собирается – так, погуливает втихую на стороне, чтобы все было шито-крыто, никто ничего бы не знал, и получалось, что и овцы целы и волки сыты. Цинизма в ней было хоть отбавляй, видно поэтому, после третьей рюмки Лизка ей и заявила: а займись Михайловым, все равно тебе делать нечего. На что она резонно возразила, что для того, чтобы заняться человеком, нужно с ним где-то видеться, не искать же его по всему городу, не бегать же… Она видела Михайлова пару раз, была даже с ним шапочно знакома: привет, привет, не больше. Поэтому Лизкино предложение вызвало у нее улыбку, она даже не спросила Лизку, зачем ей это нужно. Михайлов, в кругу друзей Михалыч, был вольным музыкантом, нигде не работал и, как она была наслышана от той же Лизки, собирал новую группу взамен только что рассыпавшейся, уведя с собой своего лучшего друга-гитариста.
Алиса потушила окурок и, сладко потянувшись, поднялась с кровати. Лизка с утра ускакала в институт, сегодня ночевать не придет, следовательно, нужно будет напрячься и найти кого-нибудь себе в компанию. Алиса далека была в тот момент от всяких криминальных мыслей, просто квартира была новой, и она банально боялась оставаться в ней ночью одна. Она вообще не любила квартиры новых планировок, они казались ей совсем мертвыми в отличие от старых, где, по ее мнению, всегда присутствовала душа.
В пять часов вечера сгустились сумерки. И даже снег, лежавший сплошным ковром, не мог удерживать больше свет. Алиса вышла из подъезда, решая на ходу, куда можно поехать и кого к себе пригласить. В метро спускаться не хотелось. Подошел автобус, на котором она никогда в жизни не ездила, но надо же когда-нибудь начинать, – усмехнулась она про себя и зашла в салон. У окна было тепло, в городе уже горели фонари, почти не разгоняя серые тяжелые сумерки конца зимы. Алиса вышла на остановке в центре, огляделась и улыбнулась: прямо перед ней в черной куртке и коричневой меховой шапке стоял Михалыч. «Судьба, – подумала она. – Если он сейчас сядет в первый же подошедший автобус, тогда точно судьба». Она стояла и ждала. Он был не один, видимо, с другом-гитаристом, о котором она уже слышала от Лизки. Они не видели ее: час пик, забитая людьми остановка. Подошел автобус, она не торопилась, увидев, что они двинулись к дверям, еще раз улыбнулась: судьба, и вошла в ту же дверь. Подошла и поздоровалась первой. Михалыч улыбнулся светло, как будто встретил давнего друга.
