Все было изящно, роскошно и впечатляло, но самое большее впечатление производило огромное зеркало в позолоченной оправе, висевшее непосредственно напротив изножья кровати, в котором отражалась большая часть комнаты.
— Здесь есть все, что вам может потребоваться, мэм, — сказала мадам Поль. Потом она пересекла комнату и указала на шелковый шнур с золотой кисточкой на конце: — А это сонетка. Дерните за шнур, если вам потребуется что-нибудь еще.
Шарлотта подошла к окну и с любопытством выглянула наружу. Далеко внизу несла свои быстрые воды река, исчезая в небольшой рощице.
— А теперь я должна вернуться к исполнению своих обязанностей, — сказала мадам Поль. — В замке множество гостей. Гаспар сейчас поднимет сюда ваш багаж. Вам желательно что-нибудь еще, мэм?
Лизетта, которой показалось, что мадам слишком раскомандовалась, сказала:
— Мадемуазель требуется ванна. Горячая ванна. И зажженный камин. Немедленно.
Мадам Поль вежливо кивнула, хотя черные глаза глянули на служанку несколько недружелюбно.
— Разумеется. Я немедленно позабочусь об этом.
— А где буду спать я? Я не вижу здесь чуланчика для служанки.
— Его нет, мисс, — с некоторым злорадством сказала мадам. — Вы будете спать наверху. Вместе с остальными слугами.
Бедненькая Лизетта. Шарлотта ничем не могла ей помочь. Она и себе-то ничем не могла помочь. Причина, по которой при спальне отсутствовал чуланчик для прислуги, была более чем ясна: это могло помешать ночным визитам.
— Вот как? — фыркнула Лизетта, у которой слегка зарделись щеки. — Отлично. В таком случае вы покажете мне эту комнату позднее. После того, как я позабочусь о мадемуазель Нэш.
— Как вам будет угодно, — кивнула француженка. — Ванну вам принесут немедленно. Один из слуг сопроводит вас в столовую, — сказала она Шарлотте, потом бросила взгляд на Лизетту: — А вас — туда, где вы будете спать, в половине девятого. Вам это удобно?
— Да, — ответила Шарлотта, совсем не уверенная, что это ее устраивает.
Замок графа Сент-Лайона, Шотландия,
9 августа 1806 года
Когда Лизетта отступила на шаг, чтобы полюбоваться своей работой, увиденное ее так потрясло, что она на мгновение лишилась дара речи: декольте платья было чрезвычайно глубоким, а ткань, из которой оно было сшито, полупрозрачной.
— Ну как? — озабоченно спросила Шарлотта.
— Вы выглядите… чрезвычайно… Я хочу сказать, что вы… Это платье выглядит потрясающе, — сказала наконец Лизетта.
Она молча протянула Шарлотте зеркальце в оправе из слоновой кости, в чем абсолютно не было необходимости, потому что Шарлотта, даже если бы захотела, не смогла бы не увидеть свое отражение в чудовищных размеров зеркале, занимавшем половину стены. Она повернулась и встретилась взглядом со своим отражением. У нее округлились глаза. Лизетта была права: выглядела она потрясающе. Потрясающе бесстыжей. Потрясающе соблазнительной. А самое главное — потрясающе доступной.
Почти прозрачный зеленый шелк падал красивыми складками от лифа, представляющего собой не более чем подчеркивающий груди кусочек атласа, расшитый блестящими бусинками, отбрасывавшими блики на ее светло-карие глаза. Шелковая ткань струилась по ее телу, обрисовывая все, что было скрыто под ней. Это было платье куртизанки, позаимствованное у Джинни и переделанное на скорую руку по фигуре Шарлотты. Платье было предназначено для того, чтобы соблазнять и разжигать страсть.
Шарлотта перевела взгляд на свое отражавшееся в зеркале лицо: блестящие розовые губы, нежный румянец на щеках, перетянутые бронзовой ленточкой волосы, прядь которых кокетливо выбилась из прически на затылке. И никаких украшений. Туалет завершали лишь длинные, плотно облегающие руку перчатки, доходившие до сгиба руки. Сочетание почти обнаженных грудей и скромно прикрытых рук было особенно соблазнительным. Как и говорила Джинни.
В дверь осторожно постучали. Она вздрогнула и взглянула на каминные часы. Половина девятого. У нее задрожали колени.
— Не могу, — прошептала она. Она все-таки была трусихой.
— Мэм? — послышался голосок Лизетты, которая, взглянув на хозяйку, пришла в смятение.
Она не готова. Только не сейчас. Надо как-то отделаться от Сент-Лайона хотя бы на эту ночь. Ей нужна хотя бы одна ночь, чтобы привыкнуть к этой мысли.
