К тому времени как Шарлотта проснулась, дождь перестал. Щекой она чувствовала мускулистую грудь Дэнда, а его рука, отяжелевшая во сне, обнимала ее. Она затаила дыхание, на несколько секунд позволив себе представить, что это всего лишь первое утро из множества точно таких же, что к вершинам страсти, как это было несколько раз этой бурной ночью, они будут восходить вдвоем день за днем, неделя за неделей в течение многих, многих лет. Легко было мечтать об этом в предрассветной мгле, когда в воздухе еще чувствовался запах секса, а его тело, тесно сплетенное с ее телом, лежало рядом.
Потом послышался шум колес экипажа, проехавшего под окнами. Где-то вдалеке чирикнула птица, и она поняла, что рассвет близок.
Дэнду надо уйти, пока не настало утро.
Она закрыла глаза и потерлась щекой о его грудь.
— Лотти, — произнес он, притянув ее поближе к себе, и она подумала, что он, наверное, давно проснулся и они могли бы побыть вместе еще несколько минут, если бы она не проспала. Но теперь было поздно сожалеть об этом. Слишком поздно.
— Скоро сюда придет моя служанка, — сказала она. — К тому времени тебя здесь не должно быть, иначе свет решит, что мы помирились.
— Отложи поездку к Сент-Лайону на некоторое время, — мрачно сказал он. — Мне нужно еще несколько дней. Скажи, что тебе необходимо купить кое-что из одежды, закончить кое-какие дела…
— У нас нет времени, Дэнд. Тебе это известно так же, как мне. Аукцион может состояться в любой момент. Мне нужно быть там до того, как новый обладатель письма увезет его за пределы Шотландии.
— Всего несколько дней…
— Это может привести к катастрофе. — Она приподнялась на локтях, упираясь в его твердый живот. — Дэнд, я должна ехать.
Где-то в глубине дома послышался звук закрывающейся двери. Очевидно, пришла уборщица, чтобы почистить и разжечь камины.
— Тебе нужно идти, Дэнд. Прошу тебя. Слухи о нас могут дойти до Сент-Лайона. А мы не можем рисковать.
— К чертям Сент-Лайона! — прорычал он и, отыскав ее губы, впился в них страстным поцелуем. Она отвечала ему с той же страстью… но близился рассвет. Чувство долга настойчиво напоминало о себе, отравляя удовольствие, и она наконец вырвалась из его объятий.
— Прошу тебя, — прошептала она. Больше всего на свете ей хотелось бы, чтобы он остался и они снова занялись любовью и чтобы не знали они ни о каких войнах и о письмах, способных изменить их ход. — Прошу тебя.
Он поднял голову:
— Я уйду. Но я что-нибудь придумаю. И вернусь сегодня к вечеру.
— Когда?
— В три часа. Самое позднее — в четыре.
— Лучше попозже. Скажем, в шесть часов. Я снова отпущу слуг.
— Пусть будет в шесть.
Он отстранился, и она почувствовала, как прогнулась кровать, когда он сел на ее край, собирая одежду, которую она в нетерпении и спешке помогала ему сорвать с себя. Она молча наблюдала, как он встал, и не могла не восхититься вновь его широкими плечами, мощным торсом, сужающимся на конус, переходя в поджарые бедра, длинные сильные ноги. Одевшись, он взглянул на нее.
— Ты полностью разрушила все мои планы, — задумчиво произнес он. — Однако клянусь, что если есть хоть малейшая возможность, я сделаю так, что у нас все получится как следует. Жди меня сегодня вечером, Лотти.
— Хорошо.
Он повернулся, чтобы уйти, но, как будто не в силах от нее оторваться, вернулся снова и, приподняв ее, крепко поцеловал. Она ответила ему с большей страстью, чем намеревалась, обвив руками его шею и вложив в поцелуй весь пыл своего сердца. Наконец он отпустил ее, уложил, заботливо накрыв хлопковой простыней, и лишь после этого выпрямился.
— До вечера, — шепнул он и, словно призрак, растворился во мраке. Только тихий щелчок закрывшейся за ним двери, ведущей в темный коридор, свидетельствовал о том, что он действительно ушел.
Слезы брызнули из ее глаз и потекли по щекам.
— Прощай, — прошептала она.
