— Ты часом не поменяла ориентацию за последний год? Ну там девочки всякие, сейчас модно… — Анечку била крупная дрожь, она с трудом подбирала слова, попыталась спошлить, но вышло так невинно и так нежно, что завыть захотелось.
— Нет вроде, — выдохнула я, и открыла глаза, борясь с желанием запустить пальцы в нежные Анечкины волосы.
— Я, вроде, тоже на девочек не западала никогда, тем более, на тебя, — зашептала она, таращась на меня бешенными влажными глазами, — и какого хрена тогда мы с тобой валяемся на полу под какой-то картой?
Сверху на нас посыпались какие-то мелкие предметы. Их было довольно много. Мы нервно прислушивались, как они шмякают по карте.
— Анечка, — забормотала я, — такая любовь, и все это ты… Я так тебя люблю, я умру без тебя, умру, я так тебя люблю… — я помолчала и добавила жалобно, — люблю…
На нас грохнуло что-то довольно крупное — удар пришелся мне по спине. Я поморщилась и закусила губу.
— Анечка, — прошептала я растерянно, — что с нами такое?
— Меня порвет на части сейчас от любви к тебе, — выплюнула она, — ты понимаешь, что слегка перестаралась с косынкой своей? — вдруг Анечка зажмурилась и бросилась ко мне целоваться. Меня накрыло с головой волной всепоглощающей нежности — словно орешь что-то прямо в небо, а эхо разлетается на много километров вокруг. Мы дернулись и затихли. Ощущение было странное — с одной стороны любовь к Анечке перехлестывала через край, и от этого внутри все рвалось и кипело, плавилось и вышибало пробки, а с другой стороны ныла ушибленная лопатка и где-то далеко маячила мысль, что все это смахивает на редкостное уродство, как во сне — все происходит с тобой, но, в то же время, с каким-то другим человеком. Решение пришло само собой.
Я стиснула зубы и засветила Анечке по физиономии. Ее голова мотнулась в сторону, некоторое время она хватала воздух, вращала глазами, а потом коротко кивнула мне и врезала поддых. Я подавилась своими словами и величайшее облегчение накатило на меня, словно в кошмаре забрезжила неясная надежда проснуться. Одним рывком я откинула карту и с ноги залепила Анечке. Она пошатнулась, резко выдохнула и вломила мне звенящую пощечину, как в кино. В глазах у меня потемнело, я прикусила губу, но решила не останавливаться, прыгнула и вцепилась Анечке в волосы (не удержалась-таки) и принялась драть их, словно месила крепкое тесто. Она взвыла и замолотила кулаками по моей спине. Через пару секунд мы катались по полу, рыча, брыкаясь, расшвыривая во все стороны мебель, плюшевые игрушки и письма, мутузя друг друга что было силы.
Стоит ли добавлять, что сверху, с упорством, достойным лучшего применения, на нас продолжало падать всяческое говнище, которое я так трогательно оплакивала по утру?
Слово Марго. Я — королева мира (проба сил и попытка выяснить, что с этим делать)
— Да не ори ты, — Анечка заклеивала мне рассеченную губу. Ее разбитую голову мы присыпали толченым стрептоцидом, перемотали бинтами, и вид у нее был довольно героический — как у красноармейца после боя — саблю бы ей и коня.
— Отойди, — взвыла я и отпихнула Анечку, с опаской ощупывая свою опухшую губу, — ну и дерешься ты, скажу я… Как гладиатор.
— Сама хороша, — отмахнулась Анечка, пристраиваясь рядом со мной. Некоторое время мы сидели молча на кухонном диване, изредка вздыхая. Тихо стрекотал холодильник, и горячее солнце тяжелой ладонью терзало затылок, было муторно и тяжко, во рту болтался металлический привкус крови, кругом было неприлично много горячего оранжевого света, ломило спину и вся квартира была завалена хламом под завязку. Различные предметы, напоминающие о моей прошлой жизни, продолжали появляться то там, то здесь, сначала мы ругали старые резиновые перчатки, распашонки, потрошенные кассеты, мятые журналы, игральные карты, потрепанные папки и цветочные горшки, валящиеся с потолка, но через пару часов попривыкли и реагировали на них стоически.
— Ну и дерьма ты накопила за свою жизнь, — буркнула Анечка, отправляясь ставить чайник, — молоко-то хоть у тебя есть?
— Гоша вроде привозил, — я неопределенно помахала рукой в сторону холодильника, — а насчет дерьма — в корне не согласна. Это все очень важные вещи, мне без них никак не прожить.
