– Я непременно вас заслушаю, – заверил толстяк Аникеев. – Вы мне все расскажете по дороге домой. Я вас даже лично отвезу на своей машине как потерпевшего. А все бумажки оформим завтра. Не возражаете?
Курочкин изо всех сил закивал. Лучшего выхода и представить себе нельзя. Если его доставят домой в качестве потерпевшего, то половина возможных претензий Валентины ликвидируются сами собой. Киднэппинг – красивое слово. Когда человека похищают, он вполне может обронить пакет с яблоками…
Пока Курочкин репетировал про себя самооправдательный монолог для Валентины, комнату заполнили пятнистые спецназовцы, люди в штатском и в белых халатах. Люди в халатах стали вытаскивать на носилках покойников и слегка одуревшего от дозы гексатала шмыгающего юношу. Экс-конвоир дико озирался по сторонам, пытаясь вспомнить, как он сюда попал и почему его хозяина, укладывая на носилки, накрывают с головой простыней: суперсыворотка правды вдобавок еще и отбивала память. «Нет, все-таки правильно этот препарат не запустили в серию», – чисто автоматически подумал вдруг Дмитрий Олегович, провожая глазами носилки. Он порадовался мысленно, что – несмотря на ужасные приключения сегодняшнего дня – в нем не умер профессионал-фармацевт.
Вслед за санитарами с носилками кабинет покойного Мартина покинули Седло и Надежда в сопровождении пятнистых с автоматами и двух штатских. В дверях кабинета прекрасная блондинка обернулась к Курочкину и нежно прошептала: «Пока, Дима».
– Пока, – еле слышно прошептал в ответ Курочкин. Ласковость в голосе блондинки была, без сомнения, фальшивой, однако Дмитрий Олегович, следя, как уводят Надежду, ощутил непонятную грусть. Из всех обманов, с которыми Курочкину довелось сталкиваться за всю жизнь, этот был самым возвышающим. Никогда больше такая красавица не назовет его ШЕФОМ и не попросит, чтобы он, Дмитрий Курочкин, ее приручил. И такого завораживающего «Ди-и-ма» ему не услышать. Учитывая, что на работе его зовут по имени-отчеству, а дома Валентина – изредка Дмитрием, но чаще обалдуем.
Через некоторое время в апартаментах покойного Мартина не осталось никого, кроме толстого милицейского полковника, штатского эфэсбэшника, самого Курочкина да еще простреленного портрета над столом. Аникеев о чем-то пошептался с ненастоящим постовым, а затем удовлетворенно сказал Дмитрию Олеговичу:
– Поехали! Смежники сами наведут марафет, без нас…
У входа в особняк фонда «Процветание» стояло, сгрудившись, несколько разнокалиберных машин – легковых, микроавтобусов и даже одна небольшая платформа с раздвижной лесенкой (видимо, не исключалось, что придется штурмовать резиденцию господина Фетисова сразу со второго этажа, но все обошлось). Из всех автомобилей полковник Аникеев выбрал самый длинный и самый роскошный и гостеприимно распахнул перед Курочкиным черную блестящую дверцу.
– Вам куда? – полюбопытствовал полковник, лично садясь за руль.
Дмитрий Олегович назвал улицу и номер дома.
– Не так уж далеко, – оценил расстояние толстый Аникеев, заводя мотор. – Но только придется сделать небольшой крюк: в центре опять заторы, даже мы с мигалками пробились сюда с трудом. Как вы смотрите на то, чтобы проехаться по набережной?
– Я – за, – умиротворенно ответил Курочкин. Сейчас он готов был в чем угодно соглашаться со своим милицейским спасителем. Если бы тот предложил рвануть в объезд через Тулу или Калугу – он бы и с этим не стал спорить. Начальство большое, ему виднее.
– Значит, по набережной, – повторил полковник, бережно протискивая свое великолепное авто сквозь узкое горлышко Трубниковского переулка, мимо плотного ряда припаркованных у обочины машин. – Так и порулим… Если наши братцы-кавказцы еще не запрудили всю набережную своими фруктовыми грузовиками… – недовольно присовокупил Аникеев.
При упоминании о кавказцах Курочкин сразу вспомнил выкинутого из участка беднягу Автандила, но промолчал. Кажется, нелюбовь к южным гостям – теперь такая же неотъемлемая принадлежность сотрудника внутренних органов, как наручники, дубинка, планшет или рация. Независимо от звания.
– Вы, по-моему, хотели что-то рассказать… – Голос полковника вовремя отвлек Дмитрия Олеговича от кавказских мыслей.
