– Двойной тариф плюс двести баксов, – уточнил киллер. – Двести баксов за испорченный костюм. Пока лез к вам по пожарной лестнице, весь перемазался в ржавчине. Кто же так лестницы красит? Скаредный господин Птахин скрипнул зубами:
– О'кей. По рукам. – Видно было, что с гораздо большей охотой он бы ударил не по рукам, а кое-кому по физиономии. Но время, время!
– Отлично, – с удовлетворением произнес Сорок Восьмой. – Давно бы так. Теперь давайте винтовку, – обратился он уже к Курочкину.
Дмитрий Олегович перевел взгляд на настенные часы. До времени «Ч» оставалось жалкие две минуточки.
– Не отдам, – решительно сказал Курочкин и наставил ствол на киллера.
– Ваш человек спятил? – удивился Сорок Восьмой.
– Это не мой человек! – плачущим голосом воскликнул господин Птахин. Торгуясь, он как-то упустил из виду факт существования Курочкина. Чужого человека с чужим ружьем.
– Если не ваш, то что он здесь делает? – резонно спросил киллер.
– Не знаю! – простонал господин Птахин. – То есть знаю. Это какой-то фармацевт. Мои дураки приняли его за вас. Они думали, что вы – это он.
– Что за чушь, – нахмурился Сорок Восьмой и сделал шаг к Дмитрию Олеговичу. – Я – это всегда я. Ну-ка, дайте сюда винтовку.
– Стойте! Вы на мушке! – предупредил Курочкин, стараясь, чтобы его голос звучал грозно, как в кино. – Я могу выстрелить!
Сорок Восьмой как-то очень оскорбительно засмеялся. Не по-американски, во весь зубастый рот, и даже не по-нашему, в половину рта. А по-особенному, по-киллерски, почти не разжимая губ. Выглядело это страшновато.
– Ни хрена вы не сможете, – коротко сказал он и, сделав еще шаг вперед, легко вырвал оружие из рук Дмитрия Олеговича. Даже если тот и захотел, бы, все равно не успел нажать на курок.
Оружие перешло к настоящему хозяину в секунду. Курочкин ощутил себя сопливым детсадовцем, у которого парень из старшей группы за обедом отнял компот – и выпил. Глупо, обидно и некому пожаловаться.
– Винтовку сами собирали? – между тем осведомился киллер.
Дмитрий Олегович смог только кивнуть.
– Я вас поздравляю, – объявил Сорок Восьмой. – Первый раз вижу, чтобы кто-то додумался привинтить оптический прицел на место глушителя.
21
Нежданно-негаданно пригодилась последняя пара наручников: ими к трубе в Главной комнате наскоро приковали самого Курочкина. В самом дальнем углу, чтобы не мешал. Приковывая Дмитрия Олеговича, киллер вел себя почти вежливо, зато господин Птахин, наоборот, проявил мелкую мстительность натуры и торопливо засадил Курочкину по уху.
Свой удар возмездия респектабельный Птахин сопроводил визгливым «Сволочь!» и двумя непечатными словами. Несмотря на все разговоры о Голливуде и таинствах кинобизнеса, Шеф показал себя обыкновенным советским начальником-самодуром. Рассуждая логически, он должен был сперва наказать своих двух подручных за халатность. Однако те были далеко в туалете, а Дмитрий Олегович – здесь и прямо под рукой.
Обо всем этом Курочкин успел подумать, пока металлический браслет защелкивали на его руке.
Вторая рука оставалась свободной, но ею ни до чего невозможно было дотянуться.
– Быстрее, быстрее! – лихорадочно торопил господин Птахин Сорок Восьмого. Тем не менее в поведении киллера не чувствовалось и намека на суету или нервозность.
Дмитрий Олегович впервые в жизни наблюдал за работой профессионального снайпера и не мог не оценить точной выверенности каждого жеста, малейшего движения. Как будто где-нибудь внутри человека в спортивном костюме с цифрами 4 и 8 вдруг заработала и начала стремительно набирать обороты некая машина для совершения убийства, превращая глаза – в окуляры, а сердце – в пламенный мотор. Сорок Восьмой наверняка стоил тех денег, которые ему платили заказчики.
Сначала киллер захлопнул лежащий на двух табуретках продолговатый зеленый ящик, где прежде хранилось разобранное оружие, и тщательно протер крышку белым носовым платком. Платок почернел, крышка посветлела.
– Ур-роды, – весело пробормотал снайпер. – Просил же, чтобы ни пылинки!…
Он сложил платок вдвое, еще раз прогулялся им по поверхности крышки, после чего вновь проверил чистоту – уже с помощью указательного пальца. Видимо, состояние пальца его удовлетворило.
