– Еще! Еще! – взывала она, честно отрабатывая высокий валютный тариф. – Грандиозно, дарлинг!… Такого у меня не было!… Еще!…
Уже в полуметре от края постели-ловушки Курочкин успел еще раза три отдавить несчастной интердевочке ноги, один раз – ладонь, а напоследок – наступил ей на подставленное ухо.
– Медведь! – сладострастно проговорила валютная негритянка и попыталась простонать какую-то залихватскую мелодию. Мотива Курочкин не узнал, поскольку слуха у путаны определенно не было. На последней ноте мелодии он достиг края сексодрома и кулем свалился на пол. «Все, больше не могу… – обреченно подумал он. – К дьяволу ваши либидо, сдаюсь!»
В то же мгновение в дверь деликатно заскреблись. Голос гоблина вежливо напомнил: «Время».
– Время – деньги! – откликнулась негритянка, сразу прерывая свои фальшивые стоны. – Гуд бай, май лав, гуд бай!
Черной торпедой она вывинтилась из кровати и, подхватив сумочку, исчезла за дверью. Только что была здесь, а уже – там. Курочкин услышал, как за притворенной дверью громко зашептались. «Как он тебе? – интересовался гоблин. – Не бил?» «Большой фантазер, – с уважением отвечала „интердевочка“. – Бить не бил, но ногами потоптал. Строгий…» Шепот стал удаляться, хлопнула входная дверь.
Курочкин с трудом поднялся с пола, сдернул пиджак и машинально глянул на прикроватный столик. Надо же! Темнокожая путана до того торопилась покинуть строгого кавалера-топтуна, что даже позабыла свою коллекцию наручников. Теперь они матово поблескивали рядом с большим флаконом «Элениума-Супер». «Убойное сочетание, – усмехнулся про себя Дмитрий Олегович. – Три пары браслетов плюс лекарство с побочными эффектами. Вот они, приметы нашей цивилизации во всей красе. Металл и химия…» Курочкин пожалел улепетнувшую негритянку: кто ей теперь возместит потерю ее собственности? Без наручников честной девушке – как без рук. Вдруг в следующий раз негритянке попадется подлинный садист? «Десять негритят пошли купаться в море…» – замурлыкал он.
И тут до него дошло. С большим запозданием рыбка схватила крючок.
Не десять негритят, а всего только четверо. Три пары наручников, множество комнат и «Элениум-Супер»!
– Господин Сорок Восьмой, – осторожно поторопили из-за двери. – Ваш распорядок. У вас сейчас по плану…
– Иду-иду, – сказал Курочкин. Кажется, он, наконец, придумал.
13
Первый раз эта компьютерная мелодия просто не понравилась Дмитрию Олеговичу, второй же раз она не понравилась Курочкину чрезвычайно. Как будто человек десять невоспитанных молодых людей в коже и металле собрали вокруг себя великое множество железного хлама, а затем принялись баловаться ритмичным лязганьем. Один раз по телевизору Дмитрию Олеговичу довелось наблюдать игру на пиле: так вот по сравнению с этим лязганьем звуки инструмента для распиливания дров могли показаться журчанием флейты.
«Терпи, – сказал Курочкин сам себе. – Сорок Восьмого эта какофония устраивала. Значит, и ты обязан быть в восторге…»
– Замечательно, – с вымученной радостью объявил он гоблину и в доказательство побарабанил по серо-белому корпусу монитора, пытаясь поймать ускользающий ритм. Пальцы его, однако, самопроизвольно выстучали нечто вроде «На зарядку – становись!». С чувством ритма у отдельно взятых пальцев Курочкина были серьезные проблемы. Смешивать порошки в лабораторной посуде эти пальцы еще худо-бедно умели, но, например, дирижировать военным оркестром – никогда. Из всех знакомых Курочкину химиков в музыке более-менее разбирались только двое. Покойные Бородин и Сальери.
– Клевая музычка, – согласился в ответ гоблин, не отрывая глаз от экрана, а рук – от клавиатуры. – Самое то. Техно.
В комнате, где по распорядку Дмитрию Олеговичу предстояло провести ровно двадцать минут, их вместе с гоблином находилось двое, и компьютер – третий. Он же первый. Он же главный. В плане, составленном для Сорок Восьмого и по его пожеланиям, было черным по-белому выведено: «Игра. Смертельный к. Пятнадцать раундов, до победы». Очевидно, таким образом нанятый киллер высшей категории проверял свою сноровку перед серьезным делом.
Курочкину проверять было нечего.
