Пуля была предназначена репортеру по кличке Грубиян, который за кем-то следил и слишком много выспрашивал у одного из членов банды подростков. Тот потом подговорил всех своих приятелей и коллег, чтобы те занялись Грубияном.
Клингу не повезло потому, что он выходил из того самого бара, в котором накануне Грубиян расспрашивал юношу. Банда набросилась на Клинга, чтобы исполнить приговор, и Клинг выхватил из заднего кармана служебный пистолет.
Так вот обычный человек стал героем.
У Клинга дергало плечо. Но все равно не болело. Так чего ему здесь торчать, если он вполне может ходить на службу?
Он встал, подошел к окну и выглянул на улицу. Девушкам приходилось туго, так ветер трепал их юбки. Клинг наблюдал. Ему нравились девушки. Ему нравились высокие девушки. Будь он на дежурстве, он смог бы на них полюбоваться. Он всегда с удовольствием любовался ими. Ему было двадцать четыре года, он прошел корейскую войну, и все еще вспоминал женщин, которых встречал там, но ничто не могло сравниться с удовольствием, которое он испытывал, разглядывая девушек в Америке.
Он видел женщин, тонувших в болотах, с запекшимися лицами, в их глазах он видел отражение напалмовых пожаров, они теряли разум, заслышав рев бомбардировщиков. Видел изможденные тела, прикрытые лохмотьями из мешковины. Видел кормящих матерей, чьи груди должны были быть зрелыми, налитыми, полными молока, но вместо этого потрескались и высохли, как перезревшие плоды, что упорно держатся на сухой ветке.
Видел женщин, молодых и старых, которые дрались из-за кротки еды, и перед его глазами все стояли их молящие лица и пустые глаза.
А теперь он разглядывает девушек. Любуется стройными ногами, пышными бюстами, крутыми бедрами, и чувствует себя прекрасно.
Может, это у него пунктик, но ему кажется, что в прекрасных белых зубах, загорелых лицах и выгоревших на солнце волосах есть нечто возвышающее. Может, вся соль была в том, что он никогда не сравнивал это с тем, что он видел в Корее.
Кто-то постучал в дверь. Его это удивило. Отвернувшись от окна, он спросил:
— Кто там?
— Я, — ответил голос. — Питер.
— Кто? — переспросил он.
— Питер. Питер Белл.
«Кто это Питер Белл?» — удивился он. Пожал плечами и подошел к туалетному столику. Открыл верхний ящик и достал свой пистолет тридцать восьмого калибра, который лежал возле шкатулки с запонками. Прижав пистолет к бедру, подошел к дверям и чуть приоткрыл их. Достаточно однажды схлопотать пулю, и начнешь сторониться, осторожничать, открывая двери, даже если гость и представился.
— Берт? — снова раздался голос. — Это я, Питер Белл. Открой.
— Мне кажется, я вас не знаю, — уклончиво сказал Берт.
Внимательно вглядываясь в сумрак коридора, он все еще не мог избавиться от ожидания выстрелов, которые разнесут двери в щепки.
— Ты меня не узнаешь? Эй, парень, ведь это я, Питер. Ты меня не помнишь? Ну, мы же были корешами. В Риверхиде. Это я, Питер Белл. Клинг еще немного приоткрыл двери. Мужчине, стоявшему в коридоре, было лет двадцать семь, не больше. Он был высок и мускулист. На нем была коричневая кожаная куртка и кепка яхтсмена. В полутьме черты лица были плохо различимы, но что-то в них было знакомое, и Берт почувствовал себя глуповато, вспомнив, что у него в руке пистолет. Он распахнул дверь настежь.
— Входи.
Питер Белл вошел в комнату. Теперь и он заметил пистолет и вытаращил глаза.
— Эй, — воскликнул он, — эй, с ума сошел, Берт, что это значит?
Клинг смущенно взглянул на пистолет, а когда узнал стоявшего посреди комнаты человека, почувствовал себя крайне неудобно.
— Ну, я как раз его чистил, — сказал он.
— Теперь ты меня узнал? — спросил Белл, и у Клинга возникло неприятное ощущение, что Белл понял его обман.
— Да, — ответил он. — Как дела, Питер?
— Да так-сяк, жить можно. — Он протянул руку. Клинг ее пожал, в то же время внимательно вглядываясь в его лицо. Питера Белла можно было назвать привлекательным человеком, не будь у него такого большого горбатого носа. Но если бы Клинг не узнал ни одну другую черту его лица, он не смог бы ошибиться с этим массивным горбатым отростком, торчавшим между хитрыми карими глазами. Теперь он вспомнил, что Питер Белл был исключительно приятным парнем, только вот нос у него непрерывно рос. Последний раз они виделись лет пятнадцать назад, потом Белл переехал в другую часть Риверхида. Значит, такой носище он отрастил за эти годы. Клинг вдруг осознал, что упрямо таращится на него, и почувствовал себя совсем неудобно, когда Белл сказал:
