– Можете мне поверить, я не собираюсь записывать номер такси, которое вы возьмете, – сказал я ей. – Но если бы я даже и сделал это, то никогда никому бы не сказал. Тем не менее я не обещаю забыть ваше имя.
Может быть, когда-нибудь я и вспомню что-то такое, на что только вы сможете дать мне ответ. Но на тот случай, если я не увижу вас до 30 июня… счастливого вам дня рождения.
На этом мы и расстались – не так уж чтобы очень дружелюбно, но и не враждебно.
Проследив за тем, как её такси окончательно скрылось из вида в направлении центра города, я вернулся домой, ожидая продолжительного тет-а-тет с Вульфом. Но никакой радости от этого я не ощутил. Ситуация, которая сложилась, была действительно очень пикантной, и я собирался сыграть свою роль до конца. Но я совсем не был уверен в том, что эта роль мне нравится.
Придя домой, я вдруг совершенно неожиданно обнаружил, что мне позволено лечь спать, так как к тому времени, как я вернулся, Вульф и сам уже отправился в постель. Это меня вполне устраивало.
Конфликт произошел на следующее утро, во вторник.
Сидя на кухне, я поглощал апельсиновый сок, лепешки, поджаренную по-джорджиански ветчину, мед, кофе и дыню. Фриц, спустившись из комнаты Вульфа, куда он относил поднос с завтраком, сказал, что я нужен патрону. Это не было отклонением от установленных правил.
Вульф в это время никогда не спускался вниз. Прежде чем подняться в девять к себе в оранжерею, он обычно посылал за мной, особенно в случаях, когда я должен был получить с утра инструкции, не подходящие для передачи по домашнему телефону.
Фриц сказал, что приказа прийти немедленно не было, поэтому я спокойно допил вторую чашку кофе, а потом уже поднялся на второй этаж в комнату Вульфа, находящуюся точно под той, в которой так и не переночевала Присцилла. Вульф уже покончил с завтраком и выбрался из постели. Теперь он стоял у окна в своей жёлтой пижаме, массируя пальцами голову. Я пожелал ему доброго утра, и он был настолько добр, что ответил мне тем же.
– Сколько времени? – спросил он.
В комнате было двое часов: одни стояли на ночном столике, другие – висели на стене, но я решил проигнорировать их и посмотрел на свои.
– Позвони, пожалуйста, в офис Холмера ровно в десять и соедини меня с ним, – сказал Вульф. – Ходить к нему тебе совершенно незачем, поскольку мы более осведомлены, чем он. Но прежде не мешало бы позвонить на квартиру мисс Идз и узнать, дома ли она. Или ты уже сделал это?
– Нет, сэр.
– Тогда попытайся дозвониться до неё. Если её там нет, мы должны все подготовить, чтобы потом не терять времени. Свяжись с Солом, Фредом и Орри, пусть они будут здесь к одиннадцати, если это возможно.
Я покачал головой, с сожалением, но твёрдо:
– Нет, сэр, это невозможно. Ведь я уже предупреждал вас, что вы можете меня уволить. Я, конечно, не отказываюсь играть, но не стану способствовать несправедливым и недобросовестным действиям кого бы то ни было. Вы сказали ей сами, что мы забудем о её существовании до десяти часов этого утра. Так мы и должны поступать. Я же понятия не имею, о ком или о чем вы говорите. Вы хотите, чтобы я ровно в десять поднялся наверх и узнал, нет ли у вас для меня каких-либо поручений?
– Нет, – огрызнулся он и направился в ванную.
Дойдя до двери, он остановился и рявкнул через плечо, не поворачивая головы:
– То есть да! – и исчез.
Чтобы сэкономить время Фрица, я прихватил поднос с посудой. Обычно, если не было срочной работы, я не спускался в кабинет до получения утренней почты, то есть до восьми сорока пяти – девяти часов. Так что, когда несколько раньше десяти в дверь позвонили, я был ещё на кухне, обсуждая с Фрицем бейсбольные команды «Гигантов» и «Доджерсов».
Пройдя через прихожую и подойдя к входной двери, я остановился как вкопанный, увидев, кто к нам пришёл. Я всего лишь воспроизвожу случившееся. Насколько мне известно, никакие электроны не сновали ни в том, ни в другом направлении, когда я впервые увидел Присциллу Идз. За короткое время нашего с ней общения я не испытывал никакой слабости или головокружения. Но факт остается фактом: два самых моих точных предчувствия связаны именно с ней. В понедельник вечером, раньше, чем Холмер произнес о своей подопечной два десятка слов, я сказал себе: «Это она, именно та, что у нас наверху в комнате». Я был твёрдо уверен, что так оно и есть. Увидев инспектора Кремера из Манхэттенского полицейского отделения по расследованию убийств, я сказал себе: «Она мертва», и знал, что это так и есть. Я постоял несколько секунд, прежде чем решился открыть дверь.
