Девушка ожесточенно намыливала волосы, взбивая руками густую плотную пену.
В нем однозначно присутствует человеческое, потому что он умеет принимать человеческий облик, но… это человеческое – скорее видимость, обличье. Потому что на самом деле в нем жил Зверь. Да, именно так – с большой буквы. Этот Зверь был жесток, коварен и властолюбив, как все хищники. И в паре Человек-Зверь главенствовал, без сомнения, второй. Или…
Купальщица замерла в лохани, перестав себя нещадно тереть. Или нет? Интересно, сколько ему лет? Тридцать, триста? Сколько вообще живут подобные существа? А та бездна, которая смотрела из его глаз? Откуда она? Почему в душе у Амона пустота и тьма? Он ведь живой, он дышит, чувствует – откуда эта жестокость? Пускай в нем обитает Зверь, но ведь и Зверь способен на ласку, на преданность, на тепло. А в ее хозяине как будто нет ничего и близко похожего. Или есть?
Когда он наклоняется к ней так, что она слышит его дыхание, когда прикасается без жестокости… Зачем он это делает? И почему потом может так больно ударить? Странный он. И безжалостный. А значит – очень опасный. Надо быть с ним всегда настороже. Но все-таки, почему, если она его ненавидит – яростно, всей душой, до судороги в горле, – почему замирает от ужаса каждый раз, когда думает о том, что он мог остаться всего лишь сном?
Погрузившись в лохань с головой, Кэсс некоторое время лежала под водой, стараясь ни о чем не думать. Уж лучше не рисковать, а то наслушаешься потом от него…
Через час девушка, посвежевшая и порозовевшая, оглядывала себя, стоя перед тусклым и, откровенно говоря, кривым зеркалом. Отшлифованный до блеска кусок металла – вот что это было такое. Но кто станет отвлекаться на такие частности, когда все тело будто стало легче от сладкого ощущения чистоты?
Банщицы принесли ворох одежды, из которого даже удалось выбрать довольно-таки сносные вещи. Кассандра остановилась на черных башмаках, черных же штанах и то ли блузе, то ли тунике… В общем, льняной удлиненной рубашке с разрезами по бокам. Самый удобный покрой для езды верхом. Нашлась среди кучи тряпок и шерстяная накидка, правда, великоватая. Впрочем, учитывая то, как несказанно повезло с нужным размером обуви, расстраиваться из-за слишком просторного плаща было бы верхом глупости.
Поблагодарив неразговорчивых, но улыбающихся и все время почему-то кланяющихся ей прислужниц, до неузнаваемости преобразившаяся посетительница вышла на улицу. Амона нигде не было, как не было и остальных спутников. Девушка стояла одна, озираясь по сторонам и пытаясь понять, что же ей теперь делать. Ждать? Торчать дура-дурой посреди улицы и терпеть то, как на нее и ее огненную косу, распушившуюся после мытья, пялятся все, кто проходит мимо? Из-за домов доносились заманчивые призывы что-то купить. Торг.
Любопытство пересилило осторожность, и Кэсс, плюнув на все запреты хозяина, пошла туда, откуда слышался гул оживленных голосов. Пройдя пару сотен шагов и завернув за угол, она увидела небольшой, но оживленный рынок. Народу здесь толкалась тьма (видимо, приезжали из соседних поселений), все улыбчивые, счастливые. Даже как-то странно было видеть подобное после всего узнанного про этот мир и место людей в нем. А может, Амон наврал и никакие они не рабы? Иначе чего бы им так радоваться?
Возле каждого прилавка покупатели истово торговались с продавцами. Заразившись общим весельем и жизнерадостностью, девушка рассматривала товары. Тут были и вязаные платки, и ткани (правда, неярких и не разнообразных тонов), и утварь, и украшения. Возле одного лотка Кассандра замерла в восхищении – разложенные серебряные, медные, деревянные украшения и впрямь были хороши.
Особенно ей понравился широкий браслет с эмалью бледно-голубого цвета. Вещица незатейливая, но очень милая – примитивный орнамент, неряшливость чеканки делали ее особенно привлекательной. Девушка крутила побрякушку в руках и жалела, что не может купить.
– Ай, красавица! – всплеснул руками плотный краснощекий торговец. – Нравится?
Красавица кивнула:
– Очень симпатичная вещица.
– Бери! Дарю! – щедро махнул пухлой ладонью хозяин.
