Розовая дымка стелилась над долиной, по неяркому малиновому небу проплывали серебристые причудливые облака, каждую минуту изменяя свою форму. Сидевшая у окна женщина задумчиво вглядывалась в даль:
— Совсем как на Земле, только краски другие. Даже туману есть с кем поговорить. Он поднимется, обнимет облака и расскажет им все об этой долине и реке. А облака подлетят к звездам, и они поболтают, как старые приятели. Интересно, беседуют ли небесные светила друг с другом? Они могли бы помочь мне пообщаться с Солнцем, а оно — и с Землей!
— Не отвлекайся, — сухо оборвал ее Наставник.
Женщина придвинула ближе к себе большую чашу, на дне которой мерцал камушек и топорщилась лохматая ветка.
Карин переместилась на Алаутари около двух месяцев назад. Ей было тяжело решиться поменяться местами со своей копией. Но в последний момент она рванула в хоган. Она освоилась в новом мире, узнала, что здесь есть стелющаяся магия, и решила во что бы то ни стало овладеть ею: это был ее единственный шанс поговорить с родными.
— Я заменю предметы в чаше, тогда продолжу, — ответила Карин.
Наставник вышел, а женщина принялась рыться в сумке. Она достала телефон — совершенно бесполезный на Алаутари предмет. Карин хранила его, как талисман с Земли. Сейчас она положила телефон в чашу и налила воды.
«Если бы меня сейчас увидели земляне, точно сказали бы, что я свихнулась. Залила телефон водичкой и пялюсь на него», — усмехнулась Карин.
— Звони! — приказала она телефону и проговорила заклинание, которому научил ее Наставник.
Карин не поняла, что произошло дальше, но она увидела черную ночь и едва различимый силуэт женщины.
— Кто это? — Карин дернулась.
Она ожидала увидеть мужа, детей или Надин, свою копию на Земле, но это была совсем другая женщина, просто очень близкая и похожая на нее саму:
— Сестренка! — воскликнула Карин. — Наставник, это мой второй двойник! Куда же она попала, что столько лет не давала о себе знать? Неужели я дотянулась до нее? Но почему она меня не слышит?
Наставник подошел и сел рядом:
— Не отвлекайся, если установила контакт, то держи его, хоть час, хоть два. Жди, когда придет отклик с той стороны.
Штопор коснулся рукой пластины на будке. В ладонь упали два зерна. Как все просто. Сейчас он посеет одно из них на платформе визитницы и получит свой личный хоган — надежное убежище, в которое никакой страж закона проникнуть не сможет.
Тут и там, как в сказке, высились цветные купола-шатры — хоганы. И, значит, двойники сеятелей находились где-то далеко-далеко, на планетах чужих звезд. Это внушало оптимизм.
Раньше он зерен не сеял. У тридцатипятилетнего Штопора здоровье было отменное, жизнь весёлая и не обременённая заботами. О путешествиях он никогда не мечтал, ему и на Земле жилось вольготно. Мать часто повторяла ему: «Василий, не надо себе ни в чем отказывать». Он и не отказывал.
Но сегодня все изменилось, обложили его стражи закона плотно.
Погоня загнала его в парк визитницы. Сколько времени придётся прятаться в хогане Штопор себе не представлял. Припасов, которые он прихватил с собой, можно растянуть на пару недель, а что делать дальше, он обмозгует потом.
«Парень, выбери себе хорошее имя», — сказал себе Штопор, найдя свободную платформу и занеся руку с зерном над центральным кругом.
Он никогда не любил своё кошачье имя. Подумать только — вторая половина двадцать второго века, и вдруг — Василий! Мать, правда, утверждала, что это значит «Царственный». Но сына она не убедила. У него другая версия: виной всему дата его рождения — первый день кошачьего месяца — марта. Впрочем, особых хлопот это имя ему не доставляло. Среди корешей за ним прочно закрепилась кличка Штопор. И солидно, и по теме.
В детстве Василию нравился один древний-предревний герой. О нём ему рассказывал дед. Детали истории стёрлись. В памяти осталось лишь упоение от смелости, находчивости, а главное, неуловимости героя. Решено! Там, в другом мире, его копия возьмёт себе имя Спартак!
Ему понравился серебристый цвет выросшего хогана. Штопор осмотрел правую руку: аккуратный серый кружок-метка четко проступал на запястье у основания ладони. Значит, получилось! Его двойник сейчас очнулся где-то в неведомом ему мире.
