– Последний штрих, – сказала она и вынула из нагрудного кармана маленькие маникюрные ножницы.
Отщипнув конец пустышки, она выбросила остаток в ближайшую урну, а резиновый кончик осторожно засунула в левую ноздрю Хальберстама.
– Боже милостивый! – гнусаво вскрикнул актер. – Что ты там делаешь?
– У тебя нос должен быть распухшим.
– Осторожно там своими ногтями!
За спиной Мэйзи послышался шум – звук шагов у двери на сцену.
– Привет!
Мэйзи резко повернулась на голос.
Сперва она никого не увидела. Около задника был целый лес старых кабелей, шкивов и противовесов. За кабелями тянулась полуразрушенная кирпичная стена, соединяющая сцену с задней частью здания. А в дальнем углу, наполовину загороженная штабелем мешков с песком и грудой связанных в пучки осветительных кабелей, была дверь на сцену. Она была полураспахнута, и через нее падал грязноватый лунный свет из аллеи.
В этом свете стоял крупный силуэт.
– Джо?
Мэйзи шагнула к двери, прищуриваясь, чтобы рассмотреть получше.
Джо Флад стоял на пороге с мрачноватым лицом и руками в карманах. Куртка его была измята, и даже в полумраке было ясно, что он чем-то расстроен.
– Привет, детка, – тихо сказал Джо, и в голосе его была какая-то дрожь. – У тебя есть свободная минутка?
– Да, конечно, но... – Мэйзи повернулась к сидящему в кресле актеру. Деррик, не могли бы мы прерваться на несколько минут?
Актер мрачно уставился на нее:
– Ты что, хочешь, чтобы я бродил по театру в таком виде?
– Деррик, прошу тебя, очень нужно.
Хальберстам неохотно уступил ей, встал с кресла и исчез за кулисами.
Мэйзи почувствовала, как у нее дыбом встают волосы на затылке. Что-то с ним не так.
– Что случилось, Джо? В чем дело?
Джо шагнул вперед и сухо поцеловал ее в лоб. Мэйзи вдохнула его запах мускусную смесь карденовского крема после бритья и сигаретного дыма. Джо показал ей рукой на кресло дантиста:
– Нам нужно поговорить.
Мэйзи села.
– Хорошо, давай поговорим.
– Ну в общем, дело такое...
Джо начал ходить туда-сюда перед гримерным зеркалом, и лампы на раме зеркала светились ореолом вокруг его мощной фигуры.
– Нам придется повременить.
– Что ты имеешь в виду?
– Нам... в общем, придется как-то замедлить темп.
– Не возражаю. – Мэйзи пожала плечами. – Давай замедлим.
– Нет, я хочу сказать, нам надо отступить и обдумать, куда мы идем.
– О чем ты говоришь, Джо?
– Я говорю о нас с тобой, Мэйзи. – Джо остановился и смотрел на нее, будто перед последним объявлением в покере. – Думаю, что нам следует сделать перерыв.
– Перерыв?
– Да, знаешь, я думаю, нам нужно пообщаться с другими людьми.
Мэйзи долго смотрела на него, а потом перевела взгляд на свои руки. Она их ненавидела. Они были маленькими и толстыми, похожими на обрубки. Ногти вечно обгрызены или сломаны, испачканы гримом, липкие от пасты и клея. Глаза жгло слезами. Как может быть, чтобы у них с Джо вот так все поломалось? Это было невозможно. Хотя бы не сейчас. Особенно не сейчас.
– Что ты делаешь, Джо? – сказала она наконец. – Что ты несешь, черт возьми? Ты хочешь сказать, что у нас все кончено?
Джо кивнул, не отрывая взгляда от ботинок.
– Что происходит, черт тебя побери?
Мэйзи глазела на него, потом встала и подошла к нему. Коснулась его щеки. Щека была холодной, как обтесанный камень.
– Ты собираешься целый наш год вот так просто спустить в канализацию?
Джо отодвинулся и сверлил ее взглядом.
– Все кончено, детка.
Мэйзи почувствовала, что к горлу поднимается горячий комок гнева, в спине что-то резко закололо. Это просто глупая и злая шутка. Не может быть, чтобы так было. Горло перехватило, она искала слова, а слов не было. Но среди этого столбняка что-то поразило ее, что-то странное. Какое-то выражение боли на лице Джо. Такое лицо не могло быть у человека, который целый год ее дурачил. Это было лицо человека, раздираемого противоречиями, человека, что-то прячущего. Может быть, не так все начисто отрезано между ней и Джо, как кажется. Может быть, еще есть надежда.
К несчастью, пока Мэйзи собиралась возразить или хотя бы вымолвить слово, Джо быстро повернулся и вышел.
* * *
Поначалу Джо не заметил мигающий огонек. Он ввалился в квартиру пьяный в стельку, с бутылкой «Бэйлиз» в кармане куртки, в разорванной промокшей рубашке, со спутанными волосами. За последние два часа он в баре отеля «Амбассадор» принял на борт больше кварты ирландского ликера, пытаясь заглушить боль, слезы и презрение к себе за мерзкую ложь, которую он вывалил на Мэйзи Варгас – единственную женщину, которой доверял. Зачем он так сознательно все сломал? Только для того, чтобы не оставлять после себя незаконченные дела?
