— Совести у него не хватало, — махнул рукой Никифоров. — А ты тоже, хватил.
— Да? — обозлился Аркадий. — Хватил, говоришь? Наш бедный завхоз попался и готовится, судя по твоим словам, переселиться в тюрягу. Теперь все будут визжать о совести, нравственности, идеалах будущего. А каждому, особенно при наших заработках, приходится выбирать: быть лучше или жить лучше.
— Точно, выбирать приходится, — уныло согласился Суздальцев, — особенно если в магазинах на полках пусто и лечиться ходи за деньги, а дома жена глодает кости и короеды жрать просят. Поневоле ловчить научишься.
— Вот я о том и толкую, — уже успокоился Лыков. — У каждого в определенные моменты идет внутренняя борьба между хочу и могу. Только у сильной личности хочу и означает могу! А если ты не такой, если не можешь, то хлебай навозную жижу…
Увидев, что его собеседники вдруг потеряли всякий интерес к разговору и преувеличенно внимательно уткнулись носами в разложенные на столах бумаги, Аркадий оглянулся. В дверном проеме, как памятник командору, молча стоял Котофеич.
— Здрасте, — бочком, как краб, пробираясь к своему столу, промямлил Лыков.
— Здрасте, — передразнил начальник. Усы у него встопорщились, что обычно служило признаком дурного расположения духа. — Витийствуете? А работа, как всегда, стоит? Кончайте разговоры, делом надо заниматься, делом.
Дверь закрылась, Котофеич ушел. Никифоров и Суздальцев, как по мановению волшебной палочки, оживились и вновь принялись обсуждать перипетии возможной дальнейшей судьбы завхоза, но Аркадия это больше не интересовало. Усевшись за свой стол и отмахнувшись от пытавшихся втянуть его в болтовню коллег, он набрал номер телефона Олега Кислова. Трубку долго не снимали, потом подошел сам Олег и на вопросы Лыкова сонным голосом сообщил, что все нормально.
Положив трубку, Аркадий спустился в машинный зал — пусть там сейчас толкутся люди, пусть нет спокойной обстановки, как вечерами, но ему позарез необходимо задать пару вопросов своей электронной советчице. Авось как-нибудь вывернется, если кто проявит ненужное любопытство…
Вечером, улегшись на свой любимый диван, он еще раз прокрутил в голове разработанный план — машина обещает успех и полную безнаказанность. Хочется верить хитрой технике, тем более что уже получилось один раз и теперь уже есть какой-никакой, но опыт в подобном непростом деле. Ну что, действовать? Не давать Котеневу и компании передышки, гнать их, как волки гонят ослабевшую дичь, не оставляя ей шанса на спасение от алчущей крови стаи? Действовать еще жестче, наступать на них, давить на психику, заставлять трястись от страха, но не забывая о собственной безопасности?
Подняв телефонную трубку, он набрал номер Жедя.
— Привет, это я. Завтра поедем ко второму, предупреди ребят — суббота будет, намылятся еще куда. Скажи, вечером наступит полная свобода до следующего раза.
— Ладно, — вздохнул великий мастер по приему стеклотары и поинтересовался: — Кого наметил? Тощенького?
— Наоборот, — усмехнулся Аркадий, — толстенького. В восемь встречаемся. Все, спокойной ночи…
Проснулся Лушин около половины девятого утра. Для него, привыкшего подниматься чуть не засветло, после восьми утра уже наступал рабочий день — дел хватает, магазины открываются рано, а Александр Петрович долгое время работал в торговле, заведуя продовольственным магазином. Завмагом он давно перестал быть, но привычка осталась.
Повернувшись на спину — Лушин всегда спал только на правом боку, — он увидел, что жена уже встала и, наверное, сейчас готовит ему завтрак, варит кофе, делает сладкую овсяную кашу и большие, многослойные бутерброды. Еще одна привычка, перенятая в туристической поездке за рубеж, где все едят овсянку, а уж огромные бутерброды — это свое, доморощенное, поскольку желудок Александра Петровича привык получать с утра ветчину, сыр и копчености, вместе взятые и сдобренные хорошим слоем вологодского масла — прямо из морозилочки, свеженького, не успевшего растаять и расплыться в масленке.
Энергично потерев лицо ладонями, Лушин поднялся, подошел к стоявшему около окна трюмо и поглядел на свой отвисший живот — растет, будь он неладен, даже овсянка не помогает вес сбросить. А тут еще бесконечные нервные стрессы, от которых просто трясут голодные спазмы, сжимающие желудок, и чертовски хочется жрать. Человек слаб, а бес чревоугодия силен.
