— Так ни разу и не повторился? Хоть одну два раза приводил? — уточнил Иван.
— Нет, все с разными. Шикует! Не скажу, чтобы особо выпивал, но поломаться под музыку, девку подпоить и поесть хорошо — это любит. Да и чего не жрать, когда ростом под притолоку.
— Когда он в последний раз у вас был?
— Дня три назад. Смурной пришел, но опять с девкой: сноголявая такая, намазанная, сопля по возрасту. Денег расплатиться не хватило, вот и сунул мне эти чертовы облигации. А чего теперь будет? Они что, краденые?
— Вроде того, — уклонился от прямого ответа Иван. — Не надо переживать раньше времени, да и мужу, пожалуй, пока не говорите. Нам надо с этим парнем потолковать. Сможете позвонить мне, когда он снова придет? Я дам телефон, по которому можно звонить в любое время суток.
— Чего не позвонить? У нас рядом с раздачей телефон стоит, — пряча платок в сумочку, согласилась Сокина. — Пусть сам вам отвечает, я за него париться не желаю, раз он гад такой… Только у нас на раздаче всегда народу полно, уши развесят.
— А вы ничего такого не говорите. Ну, к примеру, спросите Ваню и скажите, что звонит Люба, просит зайти. Идет?
— Ваня — это вы, значит? — Она игриво повела глазами. — Ладно, попробую. А чего насчет милиции говорить, если спросят?
— Отвечайте, что недоразумение произошло, извинились и отпустили. Вы что, вместе с кем-то из своих сотрудниц ходили в сберкассу или знакомые видели, как вас сажали в машину?
— Нет, но мало ли… Живешь, годами никого не видишь, а когда тебе не надо, обязательно на глаза попадешься.
— Будем надеяться, что спрашивать никто не станет, а самой лучше не говорить. Ясно? Вот только придет ли наш приятель вновь?
— Придет, — уверенно заявила Сокина. Она уже немного успокоилась и ждала, когда ее отпустят. — Обязательно придет.
— Почему вы так уверены? — недоверчиво переспросил Купцов.
— Чего не прийти? Он за собой никакой вины не чует, я же ему не сообщала, что в сберкассу пойду? А он мне мозги компостировал, что облигации, мол, выигрышные, золотого займа. Может, я и менять бы их не пошла, если бы деньги нужны не были — колеса-то мужу прокололи! А парень этот модный, по всему видно, девок любит, а у нас и проститня разная ошивается, они такие места обожают. Придет, верьте моему слову. Только бы в мою смену попал. А уж я его, голубчика…
Проблема отцовства волнует мужчин на протяжении сотен лет — вспомнить хотя бы «Одиссею» великого Гомера: оставалась ли верна Пенелопа своему хитроумному мужу? Его ли сын Телемах, да и вообще, чей отпрыск сам Одиссей, если его «отцом» великий поэт древности называет то Сизифа, то Лаэрта?
Проблеме отцовства посвящали свои труды Аристотель и многие юристы Древнего Рима, пытавшиеся внести посильную ясность в запутанные проблемы наследия и установления неотъемлемых прав граждан. Проще всех подошел к этому вопросу французский император Наполеон Бонапарт, решивший его с чисто военной прямотой и непосредственностью — в его знаменитом «Кодексе» указано, что «отцом ребенка, зачатого в браке, является муж».
Оставим в стороне французскую легкомысленность в любовных делах и обратимся к современности, вернувшись от древних греков, римлян и Наполеоновских войн к нашему, далеко не простому времени. Статья сорок седьмая Кодекса о браке и семье РСФСР гласит: «Происхождение ребенка от родителей, состоящих в браке, удостоверяется записью о браке родителей». Как не признать подобный анонимный правовой перл верхом «юридической мудрости»? Несмотря на четкий адресат книги, содержащей эту «мудрость», ее подлинного автора найти непросто. Для этого понадобилось бы форменное расследование, возможно даже с пристрастием. Хорошо писать законы, когда с тебя за это никто не спросит!
И вот современный Одиссей отправляется в длительную командировку или по каким иным причинам отсутствует, а в это время его жена производит на свет потомство. По возвращении муж, естественно, задается справедливым вопросом: как могло получиться, что после его, к примеру, полуторагодового отсутствия рожденный его женой ребенок имеет «удостоверение» законности своего рождения и прав наследования на основании «записи о браке родителей»? Почему он носит фамилию весьма гипотетического отца и на каком основании считается его наследником?
