— А-у-у! — выл от жуткой боли Ворона, беспомощно мотая кудлатой головой и мечтая только об одном: чтобы перестало так жечь и корежить тело, разорванное пулей. Хлюпала под ним натекшая лужица крови, а Олег вжался в другой угол сиденья, словно боясь запачкаться, и только вздрагивал при каждом новом вскрике раненого.
— Проскочим? — озабоченно спросил Лыков, тревожно вглядываясь в уходящее под гору шоссе.
Жедь не ответил. Он хотел сейчас, чтобы не появился сзади синий огонек мигалки; если милиционеры не выскочат следом за ними в этот переулок еще в течение минуты-другой, то спасение близко. Стоит только повернуть, проехать пару кварталов, снова свернуть — и знакомый двор, где их трудненько будет прищучить. Пока синий огонек не мелькнул в зеркале, надо выжать из «москвича» все оставшиеся у его мотора лошадиные силы.
— Проскочим?! — заорал Аркадий. Не слышит, что ли, Витек, оглох от испуга?
— Да! Да! — повернул к нему потное лицо Жедь. — Должны!
Вот и нужный двор. Синяя мигалка все еще не появилась. Скорее, подать задом москвичонок в подворотню, иначе потом на пятачке двора не развернуться, а там стоит их жигуленок, в который надо пересесть, чтобы окончательно запутать следы, оторваться от погони.
— У-у-у… — подвывал Гришка.
— Зажми ему рот! — велел Олегу обозленный Лыков. — Ну, быстрее!
Пятясь, машина вползла в колодец двора, где, казалось, негде повернуться и тем более разъехаться двум автомобилям. Но именно здесь, в глубине тупика, в узкой щели между глухими стенами двух домов, хитроумный частник устроил себе гараж, навесив железные ворота и смастерив крытую жестью крышу над своим стальным конем.
Увидев, что их жигуленок на месте, Жедь облегченно выдохнул и впервые за последние полчаса вымученно усмехнулся:
— Здесь!..
Неожиданный звонок Александриди опять нарушил устоявшееся, вырвал из сонного покоя уютной Таниной квартирки, заставил вернуться к повседневным делам и хлопотам, властно напомнив об огромном и жестоком мире, привольно раскинувшемся за стенами дома, в котором устроился Михаил Павлович.
— Чемоданчик собрали? — даже не поздоровавшись, спросил грек. — Если нет, то даю пятнадцать минут на сборы и жду внизу. Мы уезжаем на отдых.
— Раньше не могли позвонить? — огрызнулся недовольный Котенев. — Я не реактивный лайнер, чтобы собираться с такой скоростью, и даже не солдат срочной службы. И вообще, в чем дело, почему такая спешка?
— Потом объясню, — понизил голос Лука, — сейчас могу сказать только, что у вашего приятеля Хомчика серьезные неприятности. Ясно? Ну, если ясно, то через пятнадцать минут будьте у подъезда. Не задерживайтесь, самолет не станет ждать.
Положив трубку, Михаил Павлович в сердцах выругался и пошел в комнату сказать Татьяне, что он должен срочно уехать. Что еще там у Рафаила приключилось: напали бандиты или взяли оперативники? Хотя как им до Хомчика докопаться? Впрочем, не ему судить. Лучше действительно собираться.
Татьяна всполошилась, достала чемодан, начала складывать рубашки, чтобы не помялись в дороге, но Котенев отстранил ее и, свалив одежду в кучу, надавил коленом на крышку чемодана, защелкивая замки:
— По приезде разберу. Бритва там? А зубная щетка? Ну, пожалуй, все. Полно, полно, не навек расстаемся!
Он привлек Татьяну к себе, погладил по вздрагивающей спине, немного отстранив, заглянул в глаза:
— Будешь ждать? Обещаешь? Я думаю, это ненадолго.
— Как знать? — Она поморгала, скрывая набежавшие вдруг слезы, и прижалась щекой к его плечу. — Тревожно мне что-то и отпускать тебя не хочется. Так и кажется, что больше мы никогда не увидимся.
— Глупости, — вынося в прихожую чемодан, отрезал Котенев. Вечно эти женщины еще больше испортят и без того поганое настроение. Как будто нельзя обойтись без слез и дурацких предчувствий? Даже если они тебя мучат, то будь человеком, не высказывай, дай другому уехать спокойно. — Перестань кукситься, — вернувшись в комнату, преувеличенно бодрым тоном сказал он, — перестань! Давай присядем на дорожку, а то, наверное, машина уже ждет.
Присели. Михаил Павлович на стул, а Татьяна на диван, покрытый ковром. Опустив голову, она глухо сказала:
