— Что ж, видно, мне всё же стоит поехать к князю на приём.
— Вот и славно, гостей созывают к семи часам, я за вами заеду. Или, если желаете, останавливайтесь у меня. Уверяю вас, будет очень удобно.
— Благодарю, но нет, не желаю вас стеснять. К тому же я задержусь здесь всего лишь на одну ночь.
— Что ж, воля ваша.
Капитан-исправник отбыл, а довольный задержкой Тихон начал переносить поклажу в трактир.
— Барин, надобен ли я вам буду на ансамблее?
— Думаю, нет. Полагаю, у князя достаточно слуг.
— Дозвольте тогда себе постой подешевле сыскать, а то двадцать копеек с души за ночь это озорство, этак и захудать недолго.
— Поищи, поищи, а ещё расспроси у неё про местных знахарок, ведуний и прочих, коих считают ведьмами.
— Расспрошу, расспрошу, всё узнаю, — радостно сказал Тихон и отправился на примеченный по пути двор.
* Гашник — женский пояс.
Ранним утром, когда рассвет ещё только-только позолотил верхушки деревьев, путники уже собирались в дорогу. Кто-то завершал завтрак, кто-то скатывал одеяла, а Фёдор делал Николаю перевязку.
— Эка меня угораздило, — посетовал раненый, глядя на распухшую ногу. — На вот теперь, гляди на собственное своё скудоумие.
— Да, думаю, придётся тебе ходунки смастерить, — сказал Фёдор. — Дёма, сруби подходящее деревце, а лучше пару.
— А что я-то? Нашли себе, что ли, молодого? — возмутился злой с утра Демид.
Ворча себе под нос, он рукой опустил на землю подскочившего было Олега и направился к ближайшим зарослям. Мимоходом плюнул в сторону трёх серых кучек — всего, что осталось от нечистых — и принялся за дело. Несколько сноровистых ударов, и молодое деревце с крепким толстым сучком, как раз под руку, превратилось в костыль — армейский тесак незаменимая вещь в походе.
Демид сунул ходунки пятками в угли костра и присел рядом.
— Паря, что ж от тебя и слова-то людского не слышно? — напустился он на Олега.
Парень в это время жевал и только виновато развёл руками.
— Убогий он — немой, — пояснил Николай, вертя в углях свои новые деревянные ноги.
— Вон оно что... — тон Демида сразу потеплел. — Как же тебя к нам занесло? Жил бы в какой обители, среди монахов.
— А он как раз из Сергиева монастыря, послушником там был.
— Зачем же его оттуда взяли?
— О том доподлинно не ведаю. В монастырь мы с господином капитаном наезжать не забываем, а в крайний раз настоятель нам его в спутники определил. О чем-то они долго разговаривали тогда, а поутру Олег с нами уехал.
— А знаешь ты, зачем идём? — опять обратился Демид к парню.
Тот кивнул и, встав, показал пальцем на кучки серого пепла в отдалении.
— Верно, и не боишься?
Олег помотал головой, молитвенно сложил руки и показал глазами вверх.
— Ну, добро.
Вскоре вся компания снялась с лагеря. Хорошо путешествовать утром — свежо, не жарко, и сил ещё полно, и нет ещё утомления. В такую пору и муж средних лет, и старик, все равно чувствуют себя молодыми.
Шли не спеша, но Николай постепенно, с каждой верстой, ковылял всё медленнее. Нога в месте укуса отдавалась болью при каждом шаге. Так бы и вовсе пришлось носилки готовить, кабы не послышались сзади конский топот да весёлая песенка:
Пошла млада за водой,
Коромысел золотой.
Эй-эй люли, люли,
Коромысел золотой.
А за младой день-деньской
Ходит парень веселой.
Эй-эй люли, люли,
Ходит парень веселой.
У неё чистой водицы
Просит из ручек напиться.
Эй-эй люли, люли,
Просит из ручек напиться.
Млада его напоила
И любовью одарила.
Эй-эй люли, люли,
И любовью одарила.
Говорит: «Приходи сватать,
Будем мы с тобой женаты».
Эй-эй люли, люли,
Будем мы с тобой женаты.
Ночью парень согласился,
А поутру открестился.
Эй-эй люли, люли,
А поутру открестился.
Путников догонял мужик на телеге, запряженной худой, почтенной годами лошадёнкой.
— Здравствуй на все четыре ветра, добрый человек! — обратился Фёдор к мужику и снял шляпу.
— И вам, служивые, поздорову! — смял свою шапку возница.
— Будь добр, довези нашего товарища до Сухой Берёзовки, а то вишь, упал в дороге, нога и распухла.
— Не по пути мне Берёзовка-то, на день крюк выйдет, — с сомнением произнёс тот. — Разве токмо за-ради деньги — повезу.
— Сколько ж возьмёшь за прогон?
