От толпы убийц отделилась изящная фигура в плотно прилегающих к телу черных одеждах. Лицо говорившего было скрыто платком.
— Открой свое лицо. — Голос императора по-прежнему был повелителен и тверд. — Ты их предводитель? Я хочу видеть лицо человека, осмелившегося нарушить покой Непревзойденного дворца.
— Что ж. — Тон незнакомца был насмешлив, а рука его точным движением сорвала платок с лица. — Узнаете ли вы меня, богоподобный император?!
На императора смотрела женщина, чье лицо когда-то вызывало в нем небывалую любовь, а потом такую же — небывалую — неприязнь.
— Шэси? — не веря глазам, спросил император.
— Шэси, — прошептала, слабея, императрица Нэнхун.
— Да, это она, — голос Юй дрожал. — Она совсем не изменилась. Змея...
— Как ты посмела? — гневно бросил император. — Твое место в загородной резиденции...
Шэси зло рассмеялась:
— Не вам, богоподобный император, указывать Мне, где мое место! Вы забыли обо мне, вычеркнули Меня из списка своих приближенных. Но я — я не забыла о своем государе! И об этой смирненькой дряни, что стоит позади него, тоже не забыла! Все эти годы я знала, что происходит во дворце, у меня остались здесь свои люди, которые не укрыли от меня ни одной новости. Смирненькая дрянь, что же ты молчишь, ведь ты стала императрицей! Подай голос, я послушаю, как говорит императрица!
— Бесстыжая тварь! — крикнула Нэнхун, сжимая меч.
— Ты пищишь, как слепой котенок, которого придавили сапогом, — расхохоталась Шэси. — Нет, ты не годишься в императрицы! Императрицей должна была стать я, а мой сын — наследником престола. Впрочем, сегодня положение дел исправится.
— Я заставлю тебя замолчать, поганая шлюха! — вскричал владыка Жоа-дин и бросился на Шэси, замахиваясь мечом. Шэси отбила его удар, и между ними закипело настоящее сражение. Тут в атаку кинулась Нэнхун, следом за ней — Юй, но на мечах женщины бились неумело, Шэси ранила их одну за другой.
— Ты не будешь императрицей! — крикнул, задыхаясь, Жоа-дин. Шэси теснила его к ступеням престола. — Я не признаю твоего сына, клянусь в том милостью Небесных Чиновников!
— Твоя дочь тоже не займет престола, Жоа-дин! — выкрикнула Шэси. — Я разделаюсь с ней, как только мои люди найдут ее. Я не убью тебя, я хочу, чтобы ты увидел, как наемники Ардиса надругаются над твоей крошкой и разорвут ее тело на части!
— Нет! — возопил император и, взмахнув мечом, глубоко рассек щеку Шэси. Та отшатнулась, выронила меч, зажала рану.
— Твоя взяла, император, — процедила женщина..
— Умри, — с этими словами император Жоа-дин своим мечом пронзил Шэси насквозь. У той на губах выступила черная пена...
Император выдернул меч из тела преступной наложницы. Шэси рухнула на пол...
Жоа-дин бросился к раненой Нэнхун:
— Поднимайся, надо бежать! Охрана, ко мне!
— Император! — нечеловеческим голосом закричала Юй. — Обернитесь!
Жоа-дин обернулся и увидел, как пронзенная насквозь Шэси встает с пола. Рана ее затягивалась на глазах.
— Ты не человек, — прошептал император, загораживая собой Нэнхун.
— Ты никогда не узнаешь, кто я, — проскрежетала Шэси. В руке ее снова светился меч. Никто не успел заметить, как она взмахнула этим мечом, но только тело императора Жоа-дина, владыки Яшмовой Империи, разрубленное пополам, грохнулось оземь.
Истошно завопила Нэнхун:
— Мой государь!
— Закрой рот! — прикрикнула на нее Шэси. — С тобой я разберусь чуть позже. А сейчас дай мне насладиться мгновением победы. Подумать только: моя давняя мечта сбылась! Я убила императора. Конец династии Тэн!
И тут Шэси сделала то, что, кажется, напугало даже черных убийц. Она достала кинжал и, вскрыв грудную клетку императора, вынула его сердце. А затем...
— О нет! — рыдала в голос Нэнхун. — Проклятая волчица! Нежить из преисподней!
Шэси облизнула перепачканные кровью губы:
— А сердце императора не так уж и вкусно. — Она повернулась к наемникам Ардиса: — Вы закончили?
— Да, госпожа, — поклонился один из убийц.
— Нашли девчонку?
— Во дворце ее нет, госпожа.
— Продолжайте искать где только можно. Мне нужна эта царственная малышка. Ее сердце, пожалуй, будет повкуснее...
— Ты не тронешь мою дочь! — пытаясь встать, прокричала Нэнхун, она истекала кровью. — Пусть падут все проклятья на твою голову, убийца!
