Вот - этот дом, где любовь на карнизе
И одиночество в сваях.
«С крыши видно…» или «В будущем году…»[17]–
Между двух этих фраз проходят время и мир.
В этом городе уровень грунтовых вод
Всегда ниже уровня мёртвых.
( 33 )
Песня рождения. Познание вод вокруг нас
Начинаем со слёз.
Иногда я люблю воду, иногда - камень.
Сейчас, мне кажется, больше люблю камни.
Но это может измениться.
( 34 )
Пусть гора памяти вспомнит вместо меня,
Это её дело. Пусть вспомнит сад памяти,
Пусть вспомнит улица имени,
Дом известный пусть вспомнит,
Дом молитвы, имя Бога носящий, пусть вспомнит,
Свиток Торы пусть вспомнит. Пусть вспомнит
Поминальный "Изкор". Пусть вспомнят флаги
И цветной саван истории тел,
Что давно стали прахом. Пусть вспомнит тот прах,
Мусор возле ворот[18], плацента пусть вспомнит.
Звери в поле и птицы небесные пусть,
насытившись, вспомнят.
Пусть вспомнят все, чтобы я упокоиться мог.
( 35 )
Летом один народ приходит к другому,
Посмотреть на нагую землю его.
Иврит и арабский, как два
Камня гортанных, как нёба песок,
Размягчились, подобно маслу, ради туристов.
Джихад и война Завета
Лопаются, будто плоды инжира.
Сеть труб выпячивается в Иерусалиме,
Как жилы и вены усталого старика.
Дома его, словно зубы в челюсти нижней:
Без толку жуют,
Потому что вверху пусты небеса.
Возможно, Иерусалим – мёртвый город,
В котором все люди ползают вроде червей и личинок.
Временами бывает праздник у них.
( 36 )
Каждый вечер Господь вынимает из яркой витрины
Свой чудесный товар –
Мироздания тайны, скрижали Завета, прекрасные перлы,
Блестящие колокола и кресты,
Возвращает их внутрь тёмных шкатулок,
Опускает все шторы: «Опять
( 37 )
Все эти камни, всю эту печаль и весь свет,
Осколки часов полуночных и пепел полудня,
Все искривлённые святости трубы,
Ржавые нимбы и стену, все башни её,
Все эти пророчества с недержанием старцев,
Потные ангелов крылья, вонючие
Свечи, искусственный этот туризм,
Избавленья навоз, жажду ахать и трахать,
Мусор небытия времени, бомб и любви,
Всю эту пыль и все кости в процессе
Воскресенья из мёртвых и возрождения духа,
Все эти камни, всю эту печаль…
Взять бы их все и наполнить ущелья
Вокруг. Пусть Иерусалим превратится в равнину,
Откуда сладостный мой самолёт
( 38 )
И, несмотря на всё это, я должен
Любить Иерусалим и всегда помнить того,
Кто пал за него на Мосту маслобойни, [19]
Чья смерть стала водоразделом
Между одной памятью и другою и между
Надеждой одной и другой, и который
Был этой землёй и её плодом,
В котором сплелись воедино
Ангелов крылья, их трубы и пальмовый лист,
Того, кто и есть все спасенья, утешенья и смерти
Во имя небес и земли,
Кто встал и стоял, кто стоял и упал,
И чьё тело – ворота ещё одни в этой стене,
И чей голос и есть глас народа, как в день воскресения мёртвых,
Кто в каждом мече - как меч, как ночь -
В каждой ночи, кто слышен, как шум в тишине.
И сейчас подымается он, движим лёгким дыханьем
Тихо спящего малыша,
растворяясь в небесном блаженстве,
И весь Иерусалим – смысл смерти его.
( 39 )
В Иерусалиме, который
Вечно стоит
В святости, в славе своей,
Двое легли в кровать –
Создать
Нового, счастливого человека.
Перевод – Адольф Гоман, 2001г.
