Ближе к вечеру вышла из комнаты, прислушиваясь к тому, что происходило в квартире. Было тихо. Пройти внутрь и проверить комнаты на наличие хозяйки я не решилась — шарить по чужой жилплощади было неловко. Поэтому просто громко прикрыла дверь. И стояла, прислушиваясь.
Начальница не заставила себя долго ждать. Вышла из хозяйской зоны и остановилась возле меня. Вопрос, заданный мне, был неожиданным:
— Анастасия, вы смотрелись сегодня в зеркало?
— Э-э, сегодня? Боюсь, что нет. Как-то… вчера запотело в ванной, а сегодня я только зубы чистила, там щетка запечатанная была, я потом верну вам… а больше незачем. А что? Что-то с лицом?
Срочно захотелось к зеркалу, я ощупывала себя на предмет повреждений. Как будто не болит ничего. Ни царапин, ни порезов, прокушенная губа тоже не саднила. Меня провели к большому зеркалу в холле. Я всмотрелась.
Охнула, схватившись за голову, сунулась в зеркало почти носом.
— Ох, ты ж! Что это со мной?
— Так это не линзы?
— У меня единица. Нет, это что-то неожиданное. И волосы… странно это все.
— Дело в том, что еще вчера я заметила какое-то несоответствие в вашей внешности, но сегодня оно только усугубилось. Цвет глаз стал интенсивнее, и волосы… ну, вы сами видите.
У меня всю жизнь были глаза серо-коричнево-зеленоватого цвета. Не то, чтобы сочетание некрасивое, но неопределенное какое-то. Я давно сделала для себя вывод, что чистый, однозначный цвет глаз вообще является редкостью. В основном у всех людей была игра если не цвета, то оттенков радужки. А сейчас она у меня была насыщенного темно-зеленого цвета. Чистого цвета, что у зрачка, что с краю.
Волосы, ранее светло-русые, сейчас стали черными. Хотелось бы их глубокий цвет назвать иссиня-черным, но нет. Они были иззелена-черными, как ни странно. Заодно сильно почернели и брови с ресницами, что мне понравилось. Да и вообще…
— Ничего так…
— Да, неплохо. Немного непривычно, но очень идет к вашей светлой коже.
— Ну, есть некоторые мысли, если вам интересно. Лука… он был седым, но оттенок седины был зеленым. В принципе, если он леший, то это и подразумевает что-то в этом роде. А он сказал — живи… лешачишка… Как-то не очень звучит, да?
— Стало быть, все эти изменения закономерны? Это все последствия вашей инициации в качестве э-э-э… лешей? Да, нужно бы как-то что-то более благозвучное…
— Да я не думаю, что имею право на это… эту… должность. Просто он, очевидно, не хотел, чтобы что-то из того, чем он владел или обладал, досталось нападающим. Или я неправильно поняла ситуацию в целом, что я об этом знаю? А леший — это же не только внешность, но и врожденные способности, навыки, знания, наконец. Опыт, наработанный поколениями предков. А тут с нуля и совсем без понятия, и даже без намека о базовых знаниях, элементарных обязанностях. Я думаю, что эти внешние изменения — предел. Ну, и перенос этот непонятный… Он сам умел это, раз предлагал вернуть меня домой. К тому же, он сказал это с легкой иронией, что ли — про лешачишку, ну, насколько позволял момент.
Карина Дмитриевна прошлась по холлу, задумавшись. Потом решительно повернулась ко мне:
— Я предлагаю вам, Анастасия…
— Настя, пожалуйста.
— Да, предлагаю вам нырнуть во всемирную паутину. Более чем уверена, что там мы найдем сведения об объекте нашего с вами интереса.
— С радостью. Давайте посмотрим, но я боюсь, что там только сказки и ничего более.
— Даже это сейчас немало. Но это после ужина. А во время оного… у меня есть для вас новости. Заявок на служебное жилье пока нет. В любом случае, там четыре комнаты и даже если кто-то подъедет, потерпите день-два. Вопрос с жильем решен, ключи у меня. Кредит оформим тоже без проблем. Ваша кредитная история… вы что, ни разу не воспользовались кредитом?
— Никогда в жизни. А сейчас деньги нужны будут на услуги адвоката и ремонт квартиры — там нельзя жить. А адвокат — я лучше оплачу, чем буду общаться сама. Боюсь, знаете ли, вдруг опять? Это уже на подкорке, наверное — страх. Куда еще он может послать меня в сердцах?
Мы прыснули дружно, захохотали. То ли со смехом выходило напряжение, то ли еще что, но остановиться было трудно и мы только стонали и приговаривали:
