— Хорошо, я распишусь, а вы заберите, пожалуйста.
— Ладно, Настя, сильно накосячил парень, да? Или не от него ждала? Хоть записку возьми.
— Выбросьте, мне не нужно.
— Слушай тогда: «Я очарован, детка. Жду встречи». Да, не особо. Я, пожалуй, оставлю цветы на лестнице, может, возьмет кто?
— Ладно, оставляйте.
Я поднялась на четвертый этаж, тихонько открыла дверь, прошла в свою комнату, не встретив никого из жильцов. Закипятила чайник, разогрела в микроволновке остатки вчерашнего ужина. Настроение опять было отвратительным и выражалось это для меня в почти смертельной усталости. Переоделась в пижаму, поужинала и почти сразу уснула, согревшись под одеялом.
Разбудил сильный, настойчивый стук в дверь. Накинула халат и спросила у двери: — Кто там?
За дверью хмыкнули и ответили: — Это я, почтальон Печкин, а вам цветы от вашего мальчика.
Приоткрыла дверь, выглянула. Один из жильцов, тоже одет по-домашнему.
— Там доставка цветов. Расписаться нужно.
Бедный парень. Быстро прошла к двери. Нет, не он — другой. Я расписалась, но букет брать не стала. Попросила прочитать записку. Мне прочитали — «Приношу свои извинения. Собеседование завтра в десять». А розы красные и тоже штук двадцать пять.
— Спасибо. Цветы унесите. У меня на розы страшная аллергия. Боюсь — придется скорую вызывать.
В своей комнате задумалась, что же мне теперь делать? Не пойду, позвоню с утра его секретарю и скажу, что больше не являюсь соискательницей на вакантную должность по причине неуверенности в своих способностях. Так не делается и тут уж как пойдет. Или уволят, или отстанут. Посмотрим.
Наутро, придя на работу, так и сделала. Вежливо попросила отменить собеседование, объяснила причину. Стала ждать, что будет дальше. Дальше за мной прислали машину, и водитель попросил не задерживаться. Я работала с клиентом, и он дал мне время закончить с ним. Проверив еще раз договор, я пригласила мужчину в пустовавший возле кассы коридор и объяснила, что никуда не поеду. Если это мое решение неприемлемо, то я готова уволиться хоть сегодня. Он уехал.
Меня никто ни о чем не расспрашивал, просто поглядывали, не понимая, что происходит. Я же понимала, что уже почти уволена, и соображала где взять те сто шестьдесят тысяч, которые успела истратить. Остальные деньги, отложенные на мебель, я готова была вернуть хоть сейчас. Что-нибудь придумаю, на крайний случай, пущу жильцов в комнату — пару студенток, например. А работы в городе полно. В банковскую систему мне не дадут устроиться, скорее всего. Но грамотный финансист нужен не только в банке. Побегаю, поищу, со временем найду что-нибудь обязательно.
Написала заявление об увольнении, чувствуя при этом непонятно что — то ли облегчение, то ли отчаянье. Все катилось под откос так быстро, что некогда было толком сообразить, что и почему так-то? Было обидно потому, что я считала, что не заслужила все эти катаклизмы. Я, наоборот — должна бы получить передышку после развода и мистики той непонятной.
Когда в помещение быстрым шагом ворвался сам Роман Львович, молча подала ему заявление об увольнении и пообещала вернуть кредит завтра.
Он стоял в расстегнутом пальто перед моим столом, и я встала так же — напротив. Видно было, что он сдерживается из последних сил, чтобы не наорать на меня. Эта экспрессия не была понятна, и мое возмущение всем происходящим стерло даже малейшее воспоминание о субординации, а заодно убило всякий страх перед начальством. Я тоже закипала. Он выдавил из себя:
— Быстро одевайтесь. Нам нужно поговорить и лучше делать это не здесь.
— Я с вами никуда не пойду. Я вас элементарно боюсь, потому что вы приняли меня за кого-то вам враждебного. Силком вы меня не потащите. Наказания по работе не боюсь — я почти уволена. Да и не сделала я ничего плохого. И-и… вы совершенно не умеете себя вести. Не пойду, — подытожила решительно.
Он развернулся, прошел в кабинет нашей начальницы. Я шлепнулась на попу и уставилась на дверь. Через минуту Леонидовна вышла оттуда, а меня почти волоком, за руку оттащили в ее кабинет. Он закрыл дверь, потом выглянул, очевидно, проверяя, не подслушивают ли. Это выглядело глупо, по-детски. Никто не рискнет, даже и не подумают.
