Надо отвлечься – да, конечно, – и я ныряю в теплый омут прошлого. Вижу себя подростком, в синей школьной форме, сидящим на камне и затягивающимся сигаретой «Колхида». Накурившись до легкой тошноты и головокружения, я забирался на колючие ветки акации, срывал гроздья сладких белых цветков и объедался ими, чтобы перебить табачный запах. Колючки тоже шли в ход – вонзались в упругие попки одноклассниц. Звонок. Атас! Тело движется по коридору! Ну и кликуха у завуча-математика.
– Брысь по классам! – рычит завуч, сверкая платиновыми фиксами и лысиной. Серая двойка висит на нем мешком, в руке журнал, в легких рак, но на вид бодрый. Лечится у какого-то знахаря в Кутаиси, хотя курить не бросил. Приз зазевавшимся ученикам от Тела – подзатыльники и щелчки.
Я рванул к спасительной двери библиотеки, сыт по горло его призами. Там особая атмосфера: тихо, как на кладбище, и пахнет пыльными книгами, пожелтевшими от времени. Шедеврам мертвых классиков грош цена, их никто не читает, а книгами вождей нельзя даже подтереться: не расстреляют, конечно, – не те времена, – но по головке точно не погладят. Я делаю вид, будто интересуюсь Дюма, и даже беру в руки «Трех мушкетеров», но библиотекаршу не проведешь. Дюжая тетка выталкивает меня в темный коридор, прямо в лапы контуженному директору-фронтовику – бывшему разведчику. Старый пердун, видать, по привычке прятался в засаде. Он громко втолковывает мне, нерадивому ученику, как нехорошо опаздывать на уроки, а чтоб слова не прошли мимо моих ушей, жестко массирует их. Ох, как больно! Хочу вырваться из рук маразматика, но боюсь: рвану, а уши останутся у него как трофеи. «Вас к телефону!» – кричат директору из учительской, но тот не слышит и переходит к самым страшным пыткам – шалабанам. Думаю, не один пленный фашист раскололся, когда его допрашивал наш директор.
Напоследок я получаю пинок и влетаю в класс, где царит оживление после большой перемены. Все неохотно садятся на свои места, достают учебники из портфелей. Стук в дверь. Учительница физики Валентина Николаевна – голубоглазая, с льняными волосами – строго смотрит на нас, затем встает из-за учительского стола и идет на тонких каблучках к выходу. Эффектная женщина наша физичка: одевается по моде, прыскается французскими духами и как никто в нашей школе знает законы притяжения, но почему-то метит в старые девы. Будь я постарше, непременно женился бы на ней и лапал бы ее большую грудь и ляжки. Мои покрасневшие ушки на разгоряченной макушке стараются уловить суть разговора между сексапильной физичкой и старшей пионервожатой, голос которой звучит как горн. Ага, речь о сапогах: очень хорошие, югославские, но, увы, жмут. Вожатая просит Валентину Николаевну сбавить цену. Но та физически не может: не ее сапожки, соседка продает. А Мадинка витает в облаках с залетным петухом из восьмого «Б». Посмотри-ка лучше на свой стул и смахни кнопки! Интересно, чьих это рук дело? Алана? Но он, кажется, и не подозревает, почему полкласса следит за Мадиной. А это кто трясется от беззвучного смеха? Бусиш? Точно он. Я же предупреждал его в прошлый раз: «Не лезь к Мадинке, по-братски прошу». А он мне: «Не твое дело, захочу и полезу». – «Не мое дело, говоришь? Ну тогда не обижайся».
Губу ему верхнюю разбил, но урок, кажется, не пошел впрок. В который раз придется калечить кулаки о его кривые зубы. Может, подойти и встряхнуть Мадинкин стул? Нет, воздержусь, ребята засмеют, да и самому интересно, что из этого выйдет. Кое-кто из девочек в курсе дела, но молчат в тряпочку: конкурентка облажается, хи-хи, – а близкие подружки не знают, не то визг бы подняли. Я упорно смотрю на Мадину, пытаясь привлечь ее внимание. Нет, не до меня ей. Другой засел в ее куриных мозгах. В парке их видели в сумерках. У Чертова колеса прижимались друг к дружке. Как же ненавижу ее дружка! Вот набью ему морду! Правда, в прошлой драке за школой этот пентюх размазал меня по асфальту баскетбольной площадки. И я серьезно занялся боксом. Научился разным хукам. Выбивал бешеными прямыми пыль из груши, долбил боковыми и снизу. Тренер-грузин и то хвалил: «Реакция у тебя хорошая, парень, а если не будешь пропускать тренировки, через год в Батуми поедешь на соревнования». Обожаю море. Уж я постараюсь, мас, не подведу, генацвале…
