Он все еще пытался решить это, когда на следующий день в гостиницу прибыла его невестка.
Агнес реквизировала вторые по качеству апартаменты, которые были зарезервированы для Джеральда, а это означало, что Джеральд разделит комнаты с Фордом. Затем она потребовала присутствия виконта в своей личной гостиной, где горничные и лакеи торопливо вносили сумки и дорожные сундуки, шкатулки для драгоценностей и шляпные картонки, которых хватило бы на небольшую армию, не говоря уже об одной женщине с двумя дочерями. До того, как он смог поприветствовать ее – на самом деле, Форд собирался спросить, где Джеральд, чтобы он смог свернуть молодому человеку шею – Агнес начала кричать на него с шезлонга, где полулежала, положив одну руку на собаку, а другой сжимая флакон с нюхательной солью.
– Бог ты мой, Форд, почему вы такой равнодушный дядя? Я думала, что вы собираетесь что-то сделать с этой ужасной идеей Джеральда. Вы должны! Нельзя позволять ему жениться и входить в эту семью. В самом деле, эта женщина…
– Значит, она сказала вам?
– Она велела мне уезжать, и самым грубейшим образом.
– Миссис Коул? – Форд не мог себе представить, что вдова будет невежливо вести себя с незнакомыми людьми, не говоря уже о будущей свекрови ее дочери. Она была груба с ним, но он заслужил это. – Она радостно готовилась к вашему прибытию, когда я видел ее в последний раз. – На самом деле, когда он уходил, миссис Коул прижимала к груди это проклятое платье. Она была разъярена и испугана, и больше всего на свете виконту хотелось обнять ее и сказать, что все будет хорошо. Но вся жизнь не сможет быть безоблачной и романтичной, потому что мир таков какой он есть – жестокий и беспощадный. Это досадно, но по всей вероятности, ничего не изменится, особенно если миссис Коул оскорбила Агнес при первой встрече. Форд постарался сделать все, что в его силах, чтобы преодолеть затруднения. – Вы приехали на неделю раньше, знаете ли.
– Все это может быть и так, но она заявила, что у нее нет места для моей камеристки, горничной девочек и гувернантки. Или – времени для чьих-то мигреней. – Она фыркнула. – Как будто у меня есть привычка страдать от воображаемых недугов. Все, что я попросила – это чашку чая, немного лавандовой воды, чтобы смочить лоб, может быть, поссет, и кусок мяса для Раффлса. Она заявила, что мое сокровище облаяло ее куриц, и теперь они не будут нестись, а потом эта женщина сказала, что у нее нет времени, ведь в доме находится больной ребенок.
Форд перестал ходить взад-вперед по гостиной.
– Неужели одна из девочек заболела? И ты оставила ее у миссис Коул, чтобы та ухаживала за больной?
– Мои дочери здоровы, и сейчас они отдыхают в своих комнатах, в этой безвкусной гостинице. В них нет никакой жеманности, между прочим.
Напротив, Форд припомнил, что его племянницы скулили и хныкали по поводу малейшей царапины или шмыганья носом.
– Тогда это мисс Коул подхватила лихорадку? Вчера она была в полном здравии.
– Если вам нужно знать, то это Криспин, ваш сын.
Форд едва не выхватил флакон с нюхательной солью из пухлых рук Агнес.
– Мой сын заболел? И вы ждали до этого момента, чтобы сообщить мне? И… Криспин здесь, а не в школе? – Форд уже был на полпути к двери, чтобы отдать приказ оседлать его лошадь.
– О, присядьте, прошу вас. Дилемма Джеральда намного серьезнее. Криспин не собирается умирать. Он упрашивал, чтобы ему позволили кормить цыплят, когда мы уезжали. Эта женщина держит цыплят, Форд. Вы знаете об этом?
– Да, а еще коз. И поросят по весне. Что случилось с моим сыном, черт побери?
– О, в его школе разразилась небольшая вспышка кори, если вам нужно знать. Директор школы написал вам об этом, но вы ведь уехали, не так ли? Как я могла оставить бедного мальчика в этом ужасном месте?
– Вместо этого вы протащили его через половину Англии? Вы посадили больного ребенка в экипаж и несколько дней везли его сюда, где, без сомнения, не найти компетентного врача в радиусе нескольких миль?
– Чепуха. Я же сказала вам, что он не болен. Кроме того, обе мои девочки перенесли корь, и им не потребовалось никого, кроме аптекаря.
