Последовала пауза.
– Я не уверен, что хочу говорить с тобой об этом по домофону.
– Оливер. – Слезы, алкоголь, десятичасовая поездка и хронический недосып превратили мой мозг в цветную капусту в сырном соусе. – Я не уверен, что вообще хочу с тобой разговаривать. Учитывая все, что было.
– Я понимаю. Но… – короткая пауза была наполнена тревогой и ожиданием, – я прошу тебя.
Вот блин.
– Ладно. Сейчас спущусь.
Я спустился. Оливер ждал на крыльце, одетый как на работу, под глазами у него были темные круги.
– Ну ладно, – сказал я, – чего ты хочешь?
Он долго молча смотрел на меня.
– Ты знаешь, что на тебе сейчас из одежды только боксеры с ёжиками?
Да, именно так все и было.
– У меня был тяжелый вечер.
– У меня тоже. – Он снял свое длинное кашемировое пальто настоящего юриста и закутал меня в него.
Безусловно, из чувства гордости я не должен был позволять ему это, но я только недавно восстановил свою репутацию и сейчас совсем не хотел, чтобы меня сфотографировали в трусах или привлекли бы к суду за непристойное поведение в публичном месте. А зная мое везение, я не сомневался, что рассмотрение этого дела поручили бы судье Мейхью.
Оливер судорожно вздохнул.
– Прости, что разбудил. Но я… я хотел сказать тебе, что был неправ.
В такой момент мне стоило бы проявить эмоциональную щедрость и приободрить его, но меня подняли с постели после всего двух часов сна.
– В чем именно?
– Во всем. Особенно когда я тебе сказал, что это не одно и то же. Потому что ты был прав. – Он уставился на асфальт или, вероятнее всего, на мои босые ноги. – Я был расстроен и потрясен и поэтому ушел, а потом мне было слишком стыдно, чтобы я мог вернуться.
Все это было слишком хорошо мне знакомо, чтобы осуждать, несмотря на мое желание все ему высказать.
– Я понимаю. Мне обидно, и я зол как черт, но я тебя понимаю.
– Мне так жаль, что я тебя обидел.
– Мне тоже, – я пожал плечами, – но ничего тут не поделаешь.
Мы долго молчали. У Оливера был неуверенный и измученный вид, но я пока еще не был готов пойти ему навстречу.
– Ты это серьезно говорил? – спросил он, наконец.
– Что именно?
– Все, что ты сказал.
Я вдруг понял, что он так часто вел себя подобным образом – просил повторить нежные слова, высказанные в его адрес, словно был не уверен, что правильно все расслышал.
– Да, Оливер, серьезно. Иначе я бы этого не сказал.
– Ты думаешь, что у меня пищевое расстройство?
Неужели он пришел сюда, разбудил и подверг риску остаться на улице в случае, если Прия не захочет пустить меня в мою квартиру, только ради того, чтобы обсуждать мое восприятие его психического здоровья?
– Я не знаю. Может быть. Я не врач. Но ты так стремишься вести здоровый образ жизни, что иногда это выглядит нездорово.
– А еще ты заметил, что я все стремлюсь контролировать. Может быть, это одно из проявлений моей зажатости?
– Ты правда хочешь сейчас об этом говорить?
– Нет, – признался он и нахмурился. – Я снова трушу. На самом деле я хотел спросить… это правда… то, что ты сказал про… ну ты знаешь.
– Ты о том, – для человека, который всегда ненавидел говорить о своих чувствах, я произносил все эти слова с удивительной легкостью, – что я люблю тебя?
Он кивнул, совсем сконфуженный.
– Разумеется, я, черт побери, люблю тебя! Поэтому я и приперся к твоему дому и вел себя как полный идиот. В очередной раз.
– Эм… – Оливер переступил с ноги на ногу. – Надеюсь, это очевидно… но если вдруг ты не понял… то теперь я стою на пороге твоего дома. И чувствую себя ужасно глупо.
– Да, но не ты тут стоишь в одних трусах. – У него был ужасно потерянный вид, а я… я до чертиков устал и больше не мог это выносить. – Оливер, – сказал я, – ты собирался мне что-то сказать?
– Очень многое. Но я не знаю, с чего начать.
– Может, начнешь с того, что мне сейчас нужно услышать.
– В таком случае, – он поднял на меня глаза, и у него был удивительный взгляд: одновременно ранимый и полный достоинства, – я влюблен в тебя, Люсьен. Но мне кажется, этого недостаточно.
Мне всегда казалось, что фраза «Я люблю тебя» была самой главной, когда речь заходила о любовных признаниях. Но, с другой стороны, сказать эту фразу может каждый придурок, и некоторые из них даже говорили мне ее. Но только Оливер добавил после этого: «Но мне кажется, этого недостаточно». Вопреки всему я не сдержал улыбки.
