— Итак, займемся любовью, — перешел он к делу.
— Ваше высочество! — выдохнула она. Но разве у нее хватит духу противостоять, когда потемневшие янтарные глаза манят, а собственное желание неумолимо толкает к нему? Остановить его? Отказаться от любовного опыта, который он ей подарит?
Кэти не успела ничего решить, потому что он с обольстительной улыбкой обнял ее, и единственное, чего ей отчаянно захотелось, — это поцеловать его. Она прильнула к нему и… ощутила твердый как камень бугор его плоти. Сердце едва не выскочило из груди, кровь горячо запульсировала.
— Сэр! — вырвалось у нее.
— Ксавьеро, — глухо поправил он и, опрокинув ее на постель, начал торопливо расстегивать пуговицы на платье. Увидев, что у нее удивленно расширились глаза, спросил: — Ты думала, что мы… как бы это выразиться… будем обниматься часами? Снимать постепенно одежду, одну вещь за другой? Нет. Я предпочитаю видеть своих женщин сразу обнаженными. — И коснулся губами пульсирующей жилки у нее на шее.
«Своих женщин, — пронеслось у нее в голове. — Он так сказал. Ясно, что у такого мужчины было много женщин».
Еще одна пуговица оказалась расстегнутой, и Кэти закрыла глаза, ощутив, как он нежно пробежал пальцем по ее животу. Сказать ему?
Но принц уже снимал с нее туфли. И колготки. Потом кончиком пальца провел по ее голой ступне. Кэти и не представляла, что такое легкое, дразнящее прикосновение может быть столь приятным.
— Ох, — выдохнула она, забыв обо всех своих страхах. Исчезла помпезность, окружавшая его фигуру, и снова возник обычный мужчина в джинсах. Мужчина с янтарными глазами, обвороживший ее. Под его умелыми пальцами она оживала. — Это… это просто немыслимо…
Улыбнувшись, Ксавьеро освободил ее от платья и быстрым взглядом оценил белье. О женщине многое может рассказать ее белье. Девственно-белое, малопригодное кружево. Или алый атлас, подчеркивающий сексуальность. А сколько вариантов черного белья он видел… В том числе и такого, которое нечего не скрывало, и в этом была изюминка. Он видел попки в трусиках-френч и почти голые в бразильских танго. Видел чулки с подвязками и на резинках — они всегда сползали вниз в самый неподходящий момент. Но такого белья, как на Кэти, он не видел никогда.
Практичное. Другого слова не подобрать. Пальцы переместились на спину, ища застежку лифчика. Телесного цвета трусы и плотный лифчик, чтобы удерживать большой бюст.
Когда застежка наконец поддалась ему, Ксавьеро радостно застонал — грудь оказалась в его ладонях.
Какая грудь! Он не верил своим глазам.
— Porca miseria![2] — вырвалось у него.
Кэти откинула голову на подушки.
«Нельзя ему это позволять», — промелькнуло где-то в глубине сознания.
Но эта смутная мысль мгновенно исчезла, потому что его губы жаркими поцелуями пробежали по ее груди. У нее хватило сил лишь охнуть.
А у Ксавьеро в голове пронеслось: «Она отдается мне».
Она податливее, чем в его сновидениях. Сны… Как сильно их воздействие на человека. Иногда они вторгаются в реальную жизнь и могут многое изменить. На секунду ему показалось, что все это с ним уже было, потому что эта женщина присутствовала в его снах. Может, поэтому он так сильно сейчас возбудился? Или оттого, что изголодался по женским прикосновениям?
Но она вообще до него не дотрагивается. Почему? Ах да, он все еще в костюме.
— Прости. Я на минуту тебя оставлю.
— Оставите? — Кэти замерла.
Ксавьеро усмехнулся. Правы те, кто считает простых женщин лучшими любовницами. У них неподдельная страсть, и им плевать на условности, на то, что женщина не должна слишком открыто выказывать свои чувства. Они всегда понимают, что подобные связи никогда не становятся постоянными и не перерастают в нечто большее. В отличие от прежних честолюбивых красоток, пытавшихся покорить сердце Ксавьеро, эта пышнотелая маленькая горничная не будет рассчитывать на будущую совместную жизнь.
— Я только разденусь, — пояснил он. — Я хочу ощутить тебя кожей.
Она тихонько выдохнула. Щеки у нее разрумянились — это объяснение обрадовало ее, и сомнения утонули в восхитительной реальности происходящего.
Ксавьеро нехотя отодвинулся от нежного тела и встал. Она безумно хороша. И так естественна — сама непосредственность. Он не помнил, чтобы у него раньше была такая женщина.
