Алекс убрал волосы у нее со лба. Похоже, он ждал, пока она придет в себя.
— Прости, — пробормотала Касси. — Я просто расстроилась, что ты не упомянул об этом раньше.
Она отстранилась, и тень неловкости вновь заняла свое место между ними. Касси смущенно улыбнулась Гербу и вышла во внутренний дворик, ведущий к пляжу.
— Ничего себе! — выдохнул тот, встал и потянулся. — Не помню, чтобы Касси когда-нибудь так себя вела.
Алекс смотрел, как его жена бродит по яркому песку и ветер почти мгновенно заметает за ней следы. Он видел, как она подняла камень и швырнула его, целясь в солнце.
— Да уж, — негромко ответил он, — я тоже.
Стояло лето 1975 года, и они с Коннором лежали на спине на плавучем доке, упираясь пальцами ног в грубое дерево, проверяя на спор, кто дольше сможет смотреть на слепящее солнце.
— Ты жульничаешь, — сказала она. — Я вижу, как ты щуришься, когда думаешь, что я не замечаю.
— Я не жульничаю! — негодовал Коннор. — Просто по-другому ты выиграть не можешь.
Ей было двенадцать, рядом был лучший друг, и стоял один из тех совершенно великолепных дней на озере Мусхед, которые тянутся так медленно, словно замерли на фотографии, а потом раз — и день уже прошел.
— Боже! — воскликнула она. — Я ослепла!
— Я тоже, — признался Коннор. — Перед глазами только чернота.
— Мир?
— Мир.
Касси садится, ощупью находит свою удочку, потом удочку Коннора и наконец его тощее запястье. Тянет его за руку, пока он тоже не садится.
Сколько Касси себя помнит, она всегда знала Коннора. Он жил в соседнем доме, его отец работал в рыбном магазине в городе. Они воровали горячее печенье «ушки» из булочной ее родителей; со второго класса сидели за одной партой и вместе учились ходить на старой, помятой лодке «Санфиш», которую купили на совместно заработанные разноской газет деньги. Они поклялись в будущем пожениться, ведь каждый думал, что, за исключением другого, противоположный пол — полный отстой. Они часто обсуждали возможный побег к канадской границе, просто чтобы удостовериться, что способны на отчаянный поступок. Их родители говорили, что они — две стороны одной монеты, неразлучные, как две половинки одного целого. Касси очень нравилась эта мысль. Она сразу вспоминала иллюстрацию в учебнике биологии — рака-отшельника, на котором живет актиния. У последней на спине у рака возрастали шансы найти еду, а рак в лице актинии с ее жалом и окраской получал прекрасную защиту. В одиночку они рисковали. Вместе у них было намного больше шансов выжить.
Коннор вскочил на ноги.
— Хочешь порыбачить?
— Опять? — протянула Касси. — Нет.
— Хочешь назад наперегонки?
Он махнул рукой в сторону серебристой полоски пляжа.
— А удочки?
Коннор присел.
— Я мог бы научить тебя прыгать ногами вниз.
На секунду у Касси загорелись глаза — когда речь заходила о нырянии, Коннору не было равных. Он пару раз пытался и ее научить, но она оказалась не слишком способной ученицей. Но все же речь шла о прыжках ногами вниз.
— Хорошо, — согласилась она. — Что мне делать?
Коннор поставил ее рядом с собой на плавучем доке так, чтобы оба оказались спиной к воде, балансируя на самом краю. Потом он согнул ноги в коленях и совершил идеальный нырок, разрезав воду руками прежде, чем его тело последовало за ними, как серебряное лезвие ножа, и вынырнул рядом с доком.
— Теперь ты.
Касси затаила дыхание. Немного пригнулась, подпрыгнула и поскользнулась на мокром доке. Единственное, что ей запомнилось, — ужасный грохот от удара головой, которой она стукнулась обо что-то твердое.
Она потеряла сознание, но Коннор был уже в воде, обхватил ее и брассом поплыл к берегу. Он вытащил ее на песок. Пятки Касси оставляли на нем темные влажные борозды.
Когда она открыла глаза, что-то загораживало ей солнце, что-то черное и устрашающих размеров. Она потерла затылок.
Коннор не сводил с нее взгляда, словно она восстала из мертвых, а не просто на пару минут потеряла сознание.
— Ты как? — тревожился он. — Ты узнаешь меня?
Касси не смогла сдержаться и фыркнула. Как будто она могла забыть Коннора!
— Да, — ответила она. — Ты моя вторая половинка.
Коннор пристально разглядывал ее. Он так побледнел, что она поняла, насколько его напугала. Минуту оба молчали. Коннор нарушил молчание первым.
