— Если это когда-нибудь вообще случится…
— Ты многое теряешь… — Алекс вытягивает длинные ноги и кладет на колени учебник. Его шоколадно-карие глаза настолько глубоки, что, клянусь, могут загипнотизировать.
— Ты готова? — спрашивает он.
В течение наносекунды, когда я смотрю в эти темные глаза, я думаю, каким бы был поцелуй с Алексом. Я опускаю взгляд на его губы. Меньше чем на наносекунду я чувствую, как они приближаются. Какие у него губы, грубые или мягкие? Он целует медленно или набрасывается жадно и быстро?
— К чему? — я наклоняюсь ближе.
— Проект, — говорит он. — Грелки. Урок Питерсон. Химия.
Я качаю головой, выбрасывая дурацкие мысли из моего гиперактивного подросткового сознания. Я, должно быть, сплю.
— Точно, грелки. — Я открываю учебник по химии.
— Бриттани?
— Что?
Я невидящим взглядом утыкаюсь в книгу. Я не могу понять, что читаю: я слишком смущена, чтобы сосредоточиться.
— Ты смотрела на меня так, будто хотела поцеловать.
Я выдавливаю из себя смех.
— Именно, — саркастично соглашаюсь я.
— Никто не смотрит, поэтому если хочешь, то можешь попробовать. Не хочу хвастаться, но в этом деле я эксперт.
Он лениво улыбается — такая улыбка может расплавить сердца всех девушек на свете.
— Алекс, ты не в моем вкусе. — Мне нужно что-то ответить. Пусть он перестанет смотреть на меня так, будто сделает со мной то, о чем только что говорил.
— Тебе нравятся только белые парни?
— Хватит, — говорю я сквозь зубы.
— Что? — он становится серьезным. — Это правда?
Миссис Питерсон появляется перед нами.
— Как продвигается проект? — спрашивает она.
Я с натяжкой улыбаюсь:
— Прекрасно.
Я достаю домашние наработки и перехожу к делу. Миссис Питерсон наблюдает за мной.
— Вчера вечером я провела исследование грелок. Мы должны развести шестьдесят граммов ацетата натрия в ста миллилитрах воды, нагретой до семидесяти градусов.
— Неправильно, — перебивает меня Алекс.
Я поднимаю глаза и понимаю, что миссис Питерсон ушла.
— Прости?
Алекс скрещивает руки на груди.
— Ты ошибаешься.
— Нет.
— Думаешь, ты никогда не ошибаешься?
Он обращается со мной как с легкомысленной глупой блондинкой, что приводит меня в бешенство.
— Конечно, ошибаюсь, — говорю я высоким голосом, как юная южанка. — Например, буквально на прошлой неделе я купила блеск для губ «Бобби Браун» с оттенком «Лепесток пустыни», хотя «Розовый цветок» подошел бы мне больше. Естественно, эта покупка была огромной ошибкой, — говорю я с сарказмом.
Он ожидал услышать нечто подобное. Интересно, поверит или по моему тону поймет, что я иронизирую?
— Спорим? — говорит он.
— А ты никогда не ошибался? — спрашиваю я.
— Конечно, — уверяет он. — На прошлой неделе, когда грабил тот банк за аптекой, я попросил кассира сдать мне все пятидесятидолларовые купюры. А надо было просить двадцатки — их было намного больше.
Он понял, что я притворялась, и ответил своей нелепой историей. В этом мы как-то извращенно похожи. Я прижимаю руки к груди и подыгрываю ему:
— Какая катастрофа!
— Поэтому считаю, мы оба можем ошибаться.
Я взмахиваю подбородком и упрямо заявляю:
— Ну, насчет химии я не ошибаюсь. В отличие от тебя я серьезно отношусь к урокам.
— Давай поспорим. Если я буду прав, ты поцелуешь меня.
— А если права я?
— Проси что хочешь.
Я как будто отбираю конфету у ребенка. Нужно поставить мистера Мачо на место, и я рада, что могу это сделать.
— Если я выиграю, ты будешь серьезно относиться ко мне и нашему проекту, — ставлю я условие. — Никаких подколов и дурацких комментариев.
— По рукам. Не хочу тебя расстраивать, но у меня фотографическая память.
— Алекс, не хочу тебя расстраивать, но я взяла информацию из учебника. — Я просматриваю свои заметки и открываю нужную страницу в учебнике.
— Не подглядывая, можешь сказать, до какой температуры нужно охладить раствор? — спрашиваю я.
Алекс из тех, кто зажигается от споров. Но на сей раз этот упрямый парень проиграет. Он закрывает книгу и смотрит на меня.
— До двадцати градусов. И нужно растворять при ста градусах, а не при семидесяти, — уверенно отвечает он.
Я смотрю в учебник, потом на свои заметки. Затем опять в книгу. Я не могла ошибиться. На какой странице я…
