Идеалист - страница 40

Шрифт
Интервал

стр.

Убрав со стола всякое напоминание о докладе, он почувствовал некоторое облегчение и с горьковато-ироническим настроением предался безделью.

Он слушал музыку, посмотрел пару фильмов, играл через день в волейбол, читал Спинозу и Фихте, ходил в «английский клуб» упражняться в языке… а к работе по-прежнему не тянуло.

Он навестил Андрея. Его грустно-скептический тон не ускользнул от друга, и вскоре он все рассказал ему.

— Э-э, старик, — весело заговорил Андрей, — я вижу, реальность сама пришла в твою башню из слоновой кости. А я, грешным делом, недоумевал, как тебе удается в хитром философском море избегать подводных течений и рифов. Завидовал; думал — вот, все мы мечемся между Сциллой и Харибдой (и жить как-то надо, и свое что-то делать хочется), а человеку везет — никакого раздвоения личности.

— Ну, и как же ты лавируешь?

— Кручусь — согласно поговорке: «хочешь жить, умей вертеться». А цо зробишь?

— Неужели портреты вождей пишешь?

— Э-э, брат, такой чести еще удостоиться надо. Я и мне подобные рабочий класс воспеваем — трактора, снопы, подъемные краны и твердый взгляд, устремленный в будущее.

— Н-да, и тебя не тошнит?

Андрей помолчал, роясь в бороде.

— Видишь ли, привыкаешь, стараешься не принюхиваться — делать быстро и механически. А что делать? Жить как-то надо… Работодатель у нас один, и платит он за нужную ему продукцию.

— Боже, как это ужасно! — еле слышно пробормотал Илья. — Ты малюешь мускулы, Инна воспевает их в стихах, Володя изображает — на сцене, я убиваю всякую мысль, а Игорь создает радиоаппаратуру.

Все это гласно, огромными тиражами… Мы оболваниваем народ, а вечерами, урывками кропаем что-то «для себя» и складываем в темные углы, чтобы показать десятку-другому… Жуткая, опустошительная безысходность! И к этому я должен привыкнуть?!

— Ну, а что делать, старик! Хорошо, что еще для себя что-то делаем. Глядишь, когда-то… Ведь на плакаты никто не смотрит.

— Нет, на это, — Илья обмахнул рукой мастерскую, — никто не смотрит. А вся эта мазня по улицам сама лезет в глаза, пробирается в подсознание. Но самое ужасное — твое «привыкаешь». Если вдуматься… ты понимаешь, что значит «привыкнуть»? Если я к чему-то привык, оно не волнует меня, не раздражает, я воспринимаю как нечто естественное; не правда? То есть, меня засосало, скрутило и принизило то, что недавно еще возбуждало против себя, а я не замечаю. Значит, я попросту пал! Сижу в помойке, а вони не слышу!

— Ну, зачем такие крайности. Скажи, если тебя каждая мелочь, каждый пустяк будет будоражить и выводить из себя, долго ли ты протянешь? За год в психопата превратишься. Учись, Ильюша, воспринимать вещи спокойнее, не кипятиться по мелочам. Ну, вот практически: ты выходишь из дома, а возле крыльца многолетняя грязь, приходишь в магазин, а там тебя облаяли, заходишь в химчистку, а заказ не готов и т. д. и т. п. Будешь кипятиться, нервничать — ничего не добьешься, а день убьешь — ничего не сделаешь. Я не говорю: «не надо замечать» — не надо принимать слишком близко к сердцу. Грязь обойди, за костюмом зайди через неделю, а на грубость не отвечай, и, увидишь, в другой раз будут с тобой любезнее.

— Тоска, тоска! Уж лучше засыпать грязь, а? А если сам не справишься — позвать других. Не знаю, как можно научиться, то есть себя, не кипятиться, воспринимать вещи спокойнее. Уговаривать себя, что ли, обманывать? Меня облаяли, а я говорю себе: «Не волнуйся, это нормальное явление, так и должно быть», да? Но ведь я знаю, что так не должно быть!

— Ну, кричи, трепыхайся… Изменить все равно не изменишь, а будешь трепыхаться… впрочем, когда кричишь, вроде, легче становится.

— Какая жуткая безысходность! Ты отдаешь себе отчет?

— Очень даже. Вся наша история ею пропитана, — ответил Андрей спокойно.

— Утешил, нечего сказать, — нервно рассмеялся Илья. Он встал, прошелся, круто разворачиваясь на каблуках, потрогал одну вещь, другую, затем остановился перед Андреем и в упор сказал: — Если в самом деле помойка, если в самом деле ничего нельзя изменить, тогда надо выбираться из нее!

— Э-э, старик, не дадут, уцепятся за ноги и не дадут, — отмахнулся художник, предпочитая другую тему: — Ты говоришь, «привыкнуть» значит опуститься. А по мне — наоборот: подняться, воспринимать жизненные язвы по-философски спокойно, как уродливый ландшафт. Не станешь же ты психовать из-за того, что на Луне нет порядка?


стр.

Похожие книги