Широкая образованность молодого танжерского шейха сразу же бросалась в глаза всем, с кем ему приходилось общаться, и именно это ставило его над людьми, которые разделяли с ним тяготы дальних странствий. В любой компании — будь то паломники или купцы — Ибн Баттуте принадлежало особое место; и где бы ни останавливались караваны на постой, его в первую очередь приглашали в свои дома местные правители, чиновники, ученые, судьи, знатные горожане.
…1 сентября 1326 года караван паломников вышел за городские ворота. Во главе колонны на белом коне ехал эмир-хаджи Джубан аль-Мансури, за ним рядами по четыре отряд мамлюков, предназначенный для охраны каравана.
В небольшой деревушке аль-Кисва, в нескольких милях от Дамаска, Ибн Баттута простился с женой. Она была беременна, и тяготы предстоящего путешествия оказались бы ей не под силу. Много лет спустя, находясь в Дели при дворе султана Мухаммеда Туглака, узнает Ибн Баттута от заезжего сирийского купца, что женщина, оставленная им в Сирии, родила сына. Он пошлет ей несколько золотых динаров и дорогие индийские украшения и в тяжелые минуты не раз еще вспомнит о ней и о мальчике, которого никогда не видал. Через двадцать лет он вновь посетит Дамаск и будет ходить от мечети к мечети, расспрашивая знакомых имамов о местонахождении своей семьи. И узнает, что нет на свете ни жены, ни сына, и печальное это известие неизбывной горечью ляжет на сердце, долгие годы не знавшее иных забот, кроме жажды идти от горизонта к горизонту, познавая города, мир, людей…
Вдоль старой римской дороги, тянущейся на юг от Дамаска, стелются клубы пыли. Голова колонны, где Дремлет, покачиваясь в паланкине, великий эмир Джубан аль-Мансури, медленно втягивается в предместья Босры, а многие из тех, что в хвосте, еще прощаются с родственниками у южных ворот Дамаска.
Сорок тысяч паломников, охраняемые отрядом из шестидесяти мамлюков, нескончаемой вереницей движутся по знойному тракту. Еще в Дамаске колонну поделили на отряды, у каждого отряда свой шейх, свои погонщики и слуги, плетущиеся с обозом. Публика побогаче мирно посапывает в уютных верблюжьих седлах, кто победнее — до крови натирает затекшие ягодицы о спины безропотных ишаков, есть и такие, кто топает пешком, экономя копившиеся годами дирхемы, которые пригодятся, когда караван вступит в пустыню, где поневоле придется брать в аренду мула или осла.
Первая крупная остановка в Босре. Здесь караван стоит четыре дня, пополняя запасы питьевой воды и провианта и поджидая тех, кто отстал в пути.
Босра — древний римский город, столица Хаурана, находящегося на стыке возделываемых земель и пустыни. С незапамятных времен здесь останавливались караваны, возившие пряности и другие йеменские товары из Мекки в Дамаск. Наведывался сюда и пророк Мухаммед в те годы, когда бедным погонщиком служил у своей будущей жены, богатой мекканской купчихи Хадиджи. Считается, что именно в Босре произошла его знаменитая встреча с христианским монахом Бахирой, который предсказал ему будущую пророческую миссию.
К югу от Хаурана насколько видит глаз тянется беспредельная и безмолвная лавовая пустыня с островками пологих холмов, на которых кое-где встречаются полуразрушенные верстовые столбы с непонятными франкскими надписями, и это единственное, что напоминает о существовании человека, веками пытавшегося освоить эти безжизненные просторы.
Здесь, на краю пустыни, римляне строили крепости, защищавшие южные рубежи провинции от набегов бедуинских племен. В зимний период, когда песок покрывается пушком скудной растительности, бедуины кочуют в глубинных районах, питаясь дичью и верблюжьим молоком. В засушливые летние месяцы они пробираются на север и словно саранча проносятся вдоль южной кромки Хаурана, промышляя обменом с местными жителями, но чаще грабежом. Особенно страдали от неожиданных налетов купцы и паломники, которых пираты пустыни порою в буквальном смысле раздевали догола.
Нацеливая в грудь онемевшего от страха путника острие длинного индийского копья, бедуин обычно приказывал:
— Раздевайся, ибо твоя тетка совсем голая!
