Но Триполи жил не только торговлей. Широкой известностью пользовались его богословы, ученые, каллиграфы, врачи. Город даже имел свой Дом знания на манер домов мудрости и наук в Багдаде и Каире. Известный рыцарь-феодал и писатель XII века Усама ибн Мун-кыз в своей «Книге назиданий» приводит такой эпизод. Когда в 1109 году Триполи был взят крестоносцами, эмиры из соседних владений немедля отправились к победителям выкупать пленников. И каковым же было удивление малограмотных европейских рыцарей, когда выяснилось, что речь идет о вызволении из плена не воинов и даже не женщин, а двух седобородых старцев — ученого и каллиграфа.
«Только одна черта проводит резкую грань между Востоком и Западом, — писал об этом замечательный русский арабист И.Ю. Крачковский. — Эта грань настолько ясна, что сразу можно разглядеть, где в эту эпоху культура выше — в Европе или Азии. Черта эта — культура ума, потребность в ней и органическая связь ее с жизнью…»
В 1289 году Триполи был освобожден от крестоносцев египетским султаном Ашрафом Халилем, старшим братом и предшественником султана Насира. Ибн Баттута, правда, называет освободителем города мамлюкского султана Бейбарса Арбалетчика, но это ошибка, хотя и знаменательная: султан Бейбарс, о подвигах которого слагались фольклорные эпические циклы, настолько прочно вошел в народное сознание в образе неустрашимого героя мусульманской реконкисты, что молва относила на его счет все победы в войне с франками.
В ходе осады старый Триполи был, очевидно, разрушен, и некоторое время спустя по соседству с ним вырос новый город. Именно здесь остановился Ибн Баттута, в Дервишской обители на склоне высокой горы, в нескольких милях от побережья, неподалеку от сожженного при осаде и восстановленного вновь замка крестоносцев Сен-Жилль.
Переместившись с полуострова в предгорье, город обрел новую жизнь, и таким его застал Ибн Баттута летом 1326 года.
Следующая остановка на пути в Дамаск — Хама, древняя Эпифания, городок в долине бурной горной речушки Оронт. Долину Оронта Ибн Баттута назвал самой живописной в Сирии. Узкой гибкой лентой река извивается в теснине между склонами двух горных цепей, покрытых густыми зарослями плюща, дикого винограда, лавров, смоковниц и платанов. В XIV веке Хама была центром султаната, управлявшегося последними отпрысками знаменитого курдского рода Айюбидов, которые считались вассалами египетского султана. Достаточно странно, что Ибн Баттута, хранивший в памяти имена десятков мелких правителей, сотен ничем не примечательных провинциальных законоведов, проповедников и судей, не упомянул в своей книге тогдашнего султана Хама, известного арабского историка и географа Абуль Фида. Можно лишь предположить, что либо правитель был в то время в отъезде, либо по каким-то причинам не счел нужным встречаться с нашим путешественником. В противном случае память о такой встрече Ибн Баттута сохранил бы надолго: любознательный магрибинец и знаменитый географ наверняка нашли бы о чем поговорить.
В Хама Ибн Баттуту особенно поразили гигантские водяные колеса — науры, поднимавшие воду из реки к желобам каменных акведуков. Ибн Баттута сравнил эти колеса с вращающимся небосводом.
Ибн Баттута впервые в этих местах, но ему кажется, что он неоднократно бывал здесь прежде. Каждая гробница, крепость, мечеть воспета в стихах великих поэтов, описана в многотомных сочинениях путешественников и летописцев.
Халеб знаком Ибн Баттуте по книге валенсийского поэта и путешественника XII века Ибн Джубейра, составившего непревзойденные по своей выразительности и точности описания Египта, Сирии, Аравии, Ирака.
В центре города на искусственном холме возвышается знаменитая цитадель с железными воротами, с прямоугольными башнями, нависающими над глубоким рвом. Крепость, в которой было два колодца, могла выдерживать длительные осады и славилась своей неприступностью. Даже монголы, под тяжелой пятой которых хрустели и осыпались древнейшие укрепленные города, дважды — в 1299 и в 1300 годах — уходили отсюда ни с чем, оставляя у насыпи горы трупов и деревянные обломки грозных осадных машин.
