После месяца общения было до боли ясно, что его нелестное мнение о ней не изменится, но Джо решила рискнуть — попытаться установить дружеские отношения. По крайней мере сегодня.
— Вы босиком, Джо, — сказал Чейз, — не двигайтесь, сейчас я уберу осколки.
Она наблюдала за ним, с восхищением смотрела на игру мускулатуры и его врожденную грациозность, с которой он двигался, собирая осколки.
Когда он выпрямился, Джо отвернулась, радуясь тому, что ей было чем отвлечь себя. Когда она наконец наполнила свою чашку кипятком и налила Чейзу кофе, ей удалось полностью взять себя в руки.
Чейз дал ей тряпичный мешочек с чаем, и они расселись по разным концам стола, между ними — веточка обсыпавшейся сосны и напряженная тишина.
— Так над чем вы работали? — спросила Джо, прервав затянувшееся молчание.
— Конец месяца, — ответил он устало. — На следующей неделе надо платить по счетам, а я был слишком занят, чтобы заниматься бумагами.
— Вам надо купить компьютер, Чейз. Новые технологии помогают справиться со всеми подобными задачами одним нажатием клавиши. Это немного сложно, если вы не умеете обращаться с техникой…
— Мало того, он стоит, как хорошая лошадь.
— Вы говорите как человек из девятнадцатого века, — поддразнила она. — Но вам действительно стоит подумать об этом. Компьютер сэкономит вам массу времени, а ваше ранчо, кажется, достаточно прибыльно, так что вы можете себе это позволить.
Его взгляд стал холодным и тяжелым.
— Да, выкручиваюсь помаленьку, — сказал он жестко. — Иногда выдаются хорошие месяцы, но весна — исключительно плохое время.
Джо изучала его лицо, пытаясь понять, что его так рассердило в ее словах. Наконец она поняла.
— Я всего лишь предложила, Чейз. Я не пытаюсь вмешиваться в ваши дела.
Он провел рукой по волосам.
— Извините, это так, неприятные воспоминания.
Она открыла рот, чтобы спросить, о чем он, но его лицо стало пустым и грустным, он погрузился в ту реальность, которая была открыта только ему. Джо не стала нарушать тишину: ему важнее было сейчас говорить, чем ей слушать.
— Заниматься сельским хозяйством в наш век — все равно что бороться с ветряными мельницами. Против банка, которому принадлежат закладные, зеленых, которые считают, что убивать овец — преступление, дельцов из больших городов и многонациональных конгломератов, которые готовы проглотить все частные фермы и ранчо. Порой у меня появляется желание все бросить и пожить немного для себя.
— Почему бы вам действительно не сделать это?
— Потому что это не просто бизнес. Эту землю мне доверили не только мои предки-ирландцы, но и аборигены, которые поняли, что иногда любить врага лучше, чем воевать с ним. Если я уйду, я предам их всех.
— Вы можете мне не верить, Чейз, но я понимаю, о чем вы говорите. — И это действительно было так. Как часто она видела, как ее родители поздно ночью сидели на кухне и говорили об их будущем в век большого бизнеса, который захватил мир. И содержать семейную ферму стало анахронизмом. Ее родители тоже были носителями семейных традиций, уходивших корнями в историю их предков-эмигрантов. Ее браг, Джейсон, был готов вести эту борьбу в следующем тысячелетии.
Джо уважала Чейза за то, что у него хватало мужества бороться. И победить, насколько она понимала. Она видела, что он устал от борьбы, и хотела сделать больше. Но он мог неправильно понять любые проявлении сочувствия, да она и не была уверена, что ее действия могут носить исключительно платонический характер.
Как бы то ни было, казалось, он немного смягчился.
— Вы сказали, что у вас есть сестра.
Чейз глотнул кофе и сказал с нескрываемой нежностью:
— Да.
— Расскажите мне о ней.
Он посмотрел на нее и удивленно пожал плечами:
— Да нечего рассказывать.
— Настоящий мужской ответ, — поддразнила она, стараясь немного разрядить атмосферу. — Она замужем? Где она живет? Чем занимается? В детстве вы дергали ее за косички и дразнили?
Чейз хмыкнул, и Джо стало немного легче.
— Она говорит, что я испортил ей жизнь.
— О, теперь вам придется все рассказать! Вы подбросили ей жабу или ужа?
— Ни то, ни другое, — улыбнулся Чейз какой-то очень искренней улыбкой. — Дарси младше меня на десять лет и несколько месяцев. Мама звала ее чудо-ребенком и ужасно баловала.
