— Хм, восемь стойл? Очень неплохо.
— Не обольщайтесь, — отрезала она так же хрипло, — мне придется расплачиваться за это завтра.
Джо попыталась встать с кресла.
Она сделала еще насколько глотков воды и взяла сандвич. Когда она дошла до двери, ноги ее подкосились, но Чейз не сдвинулся с места.
Джо посмотрела на него.
— У меня была собака, которая смотрела точно так же, — сказала она, в ее голосе звенели слезы, но ей было все равно. — Обычно если она не понимала, чего от нее требуют, она трясла головой и глупо скалилась. Прямо как вы.
— Кажется, вы пытаетесь меня оскорбить, — заметил Чейз, улыбаясь еще шире.
— Не обижайтесь. Мой пес не умел говорить, хотя, если бы вдруг заговорил, его слова, наверное, раздражали бы меня так же, как ваши.
Чейз стоял, презрительно скрестив руки и ноги. Он выглядел абсолютно спокойным, в то время как мышцы Джо напрягались все сильнее.
— Вы, кажется, сказали, что спешите, — раздраженно напомнила она.
Чейз пожал плечами и оторвался от стола. Когда он схватил ее за руку, Джо испугалась и попыталась вырваться.
— Не прикасайтесь ко мне, — сказала она низким, задыхающимся голосом.
Чейз отодвинулся от нее, и улыбка исчезла с его лица. Они пошли к конюшням рядом, но между ними была непреодолимая пропасть. Джо почти раскаивалась в том, что оттолкнула его, но, если бы это прикосновение затянулось, она бы бросилась в его объятия.
Чейз прохаживался вдоль стойла, ни жестом, ни словом не выдавая чувств, которые бурлили в его душе.
— Пойдет, — наконец произнес он ледяным голосом, — вам предстоит вычистить еще четыре.
— К ужину все будет сделано, — спокойно отозвалась Джо. В конце концов, она сама оттолкнула его, так что теперь не имела права обижаться.
— Не знаю, что вы пытаетесь этим доказать, но мне знакомы такие, как вы. Я не верю вам, Джо, и никогда не поверю. Рано или поздно вам надоест разыгрывать из себя фермершу. Может, у Джорджа есть желание терпеть ваши капризы, но у меня на это нет времени. Почему бы вам не облегчить жизнь нам обоим и просто не вернуться в Нью-Йорк?
Джо подняла голову и посмотрела в его ледяные глаза, чтобы убедиться, что он не заметил, как больно ранили ее его слова.
— Я уеду, — ответила она, па его лице появилось что-то похожее на облегчение и разочарование. Ей было больно видеть это, но и вселило в ее сердце надежду. — Я оставлю вас в покое, как только вы признаете свое поражение. Иначе я проведу здесь все пять месяцев. Я не привыкла проигрывать.
Чейз с трудом сдержался, чтобы не выругаться, вышел из конюшни и посмотрел на нее ледяным взглядом.
— Это небольшое строение рядом с туалетом. Вы видите его?
Джо подошла к нему, держась на расстоянии, и взглянула туда, куда он указывал пальцем.
— Ну и что?
— Туда нельзя входить абсолютно никому, кроме меня. Нарушите это правило, я вас немедленно отправлю в Нью-Йорк. — Он повернулся и направился к дому.
Джо посмотрела на свои сжатые кулаки — в одном была каша из бисквита с джемом. Но ей было уже все равно, аппетит безвозвратно исчез. Она вернулась в конюшню, вдохнув знакомый сладкий запах лошадиного пота и нагретого солнцем навоза.
Скормив остатки своего ленча кобыле, которая с благодарностью приняла угощение, Джо взялась за вилы. Несмотря на боль, пронзившую ее тело, когда она сбрасывала очередную порцию навоза в ведро, ее разум пытался разгадать тайну маленького белого строения, куда ей так строго запретили входить.
Ее творческое воображение тут же нарисовало ей страшную тайну, скрывавшуюся за дверью сарая. Ее женское сердце подсказало ей, что именно там находится ключ к разгадке его драмы. В любом случае ей очень хотелось узнать, что Чейз скрывал в этом сарайчике, выглядевшем вполне невинно.
