И занавес опускается - страница 35

Да, Молли была права: я не хотел вдаваться в подробности.

— Я подумаю над этим, — наконец ответил я.

Я собирался больше никогда не вмешиваться в подобные дела. Это поставит под угрозу мою репутацию и вовлечёт меня в теневые сделки, в которых я не хотел участвовать — и ради чего? Чтобы помочь Молли?

Я пока ещё не понял, стоит ли она такого риска.

— Расскажите мне о Анни Жермен.

Молли осушила третью порцию виски.

— Я заменяла её большую часть этого месяца, с тех пор, как вернулась в город.

Я воспользовался этим, чтобы разговорить женщину.

— А до этого вы были…?

— В Филадельфии, — машинально ответила она.

Но я заметил, как она при ответе отвела взгляд. Её неосознанный, и, тем не менее, уклончивый ответ недвусмысленно давал мне понять, что в её недавнем прошлом произошло то, что она хотела бы от меня скрыть.

— Что заставило вас вернуться в Нью-Йорк?

Ещё одна ослепительная улыбка.

— Ради чего актрисы приезжают в Нью-Йорк? — застенчиво посмотрела она на меня. — Ради славы и богатства.

Молли отодвинула в сторону стакан.

— Я была знакома с мистером Айзманом. Я нашла его, когда вернулась в город; он поручился за меня перед мистером Фроманом, и на следующий день я уже начала работать дублёршей ролей Анни и примы.

— Но свою собственную роль вам не обещали? — стараясь не обидеть, уточнил я.

Я осознал, как мало знал о внутреннем устройстве театра.

— Нет. Но в прошлом месяце трое дублёров получили постоянные роли в других спектаклях. Только так я могла снова самоутвердиться в Нью-Йорке.

— Когда в последний раз вы видели Анни? — спросил я, делая глоток виски.

— Прошлым вечером перед тем, как пошла домой. Она уходила одной из последних.

— Она всегда так уходила?

— О, нет! — натянуто рассмеялась Молли. — Именно это я и хотела вам рассказать. Она с кем-то встречалась после спектакля. С мужчиной.

Повисла пауза. Наконец, я нарушил тишину:

— Каким мужчиной?

— Если бы я его знала, детектив, то, вероятно, смогла бы за вас распутать это дело, — с усмешкой произнесла она.

И вдруг она наклонилась ко мне, так близко, что я рассмотрел не смытые вокруг карих глаз зелёные тени.

— Но он был мужчиной, о котором она никогда не рассказывала. Даже мне. Не называла его имя. Не рассказывала, как они встретились, или куда он её водил.

— Тогда откуда вы вообще о нём узнали?

— Ну, я ведь не слепая, правда? Она сходила с ума по нему. Всегда тщательно готовилась к встрече: надевала лучшее платье, идеально выглаженное, укладывала волосок к волоску.

— Но вы его никогда не видели?

— Никогда, — уверенно ответила она. — Но она называла его своей счастливой звездой. Она была убеждена, — Молли сделала глубокий вдох и торжествующе на меня посмотрела, — абсолютно убеждена, что он сделает из неё звезду.

«Сделает из неё звезду».

Мы закончили разговор, а слова Молли всё ещё эхом отдавались в моей голове.

Великий Белый путь[6] был полон людей, желающих стать звёздами. И мужчин, желающих их в этих звёзд превратить.

Но только один превратил это в убийство.

Я спешил обратно в театр «Гаррик», чтобы успеть на встречу с Алистером, и надеялся, что он узнал больше, чем я.

Потому что, к сожалению, после разговора с Молли Хансен у меня появилось больше вопросов, чем было до встречи с ней.

— Они не просто убили Анни! Они убили всё театральное сообщество!

Молодой человек театрально окинул взглядом комнату и сделал эффектную паузу, хотя все три женщины, находящиеся рядом с ним, и так ловили каждое его слово.

— Тот, кто убил Анни, забрал нечто важное у каждого из вас. Вас лишили защиты и безопасности, которую вы должны были чувствовать здесь, в театре, вашем втором доме!

Он бросил быстрый взгляд на меня, стоило мне войти в комнату, но почти сразу отвернулся и приблизился к сидящей слева даме — Лили Боуэн.

Она еле сдерживала рыдание, пряча лицо за кружевным платочком.

— Ох, Джек, я знала, что ты поймёшь! Как ужасно, что мы вообще должны были сегодня играть!

Мужчина был худым, с точёными чертами лица и густыми, идеально уложенными волнистыми волосами.

Он улыбнулся.

— Всё благодаря моему отцу, да благословит его Господь. Сколько я помню, он работал в театре, и я вырос среди вас. Театр — моя семья!