И занавес опускается - страница 18

Алистер слегка прикусил губу.

— Что ж… Это действительно интересно, Зиль.

Он энергично потянулся за вторым письмом и быстро его прочёл.

— «Кровь её я не пролью, не раню кожу, что белее снега и глаже алeбaстpовых надгробий…». Ваш автор умеет красиво говорить, хотя я не думаю, что это строки его собственного сочинения. В первом письме он упоминает «мудрого поэта», а здесь — «одного из наших великих поэтов». Да и что-то в этих стихах мне кажется знакомым…

Он пристукивал ногой, размышляя, но когда в голову ничего так и не пришло, он позвонил в звонок миссис Мэллоун — своей невозмутимой горничной.

Она пришла совсем быстро и принесла огромный серебряный поднос с чаем и печеньем с миндальным маслом. Наверно, служанка приготовила всё, когда мы ещё только пришли.

Мы попробовали печенье, и, когда трапеза закончилась, Алистер попросил миссис Меллоун проверить, дома ли Изабелла.

— Я полагаю, вы хотите, чтобы она зашла к вам? — уточнила миссис Меллоун, собирая со стола тарелки, оставшиеся после еды.

— Прошу вас, — пробормотал Алистер, проглатывая последний кусочек печенья. — Вы, конечно же, помните Изабеллу, Зиль.

Как я мог её забыть?

— Она любит поэзию, так что уверен, эти строки ей знакомы, — произнёс Алистер.

У меня во рту пересохло, и я сделал глоток чая.

Встреча с Алистером сама по себе была сложной. А уж увидеть сейчас ещё и Изабеллу…

Когда мы встречались в последний раз, она поправлялась после огнестрельного ранения, которое получила в мой последний день расследования убийства.

Я решил, что лучше всего будет дистанцироваться от всего, связанного с миром Алистера — в том числе, и от его вдовствующей невестки, к которой меня тянуло. Это было неприемлемо и неподобающе.

Казалось, прошло всего пару секунд, прежде чем я поднял глаза — и увидел её.

Она выглядела более худой, чем в ноябре, и я чувствовал её сдержанность. Хотя глаза её по-прежнему горели мягким светом, она поприветствовала нас с Малвани официальным тоном.

«Она не хотела приходить», — с разочарованием понял я.

Если Алистер и заметил некую неловкость, то не придал ей значения. Сам он уже давным-давно забыл про обиду. Письма разожгли в нём неуёмное любопытство, а когда Алистера что-то захватывает, всё остальное не имеет никакого значения.

— Посмотри, — сказал он Изабелле, сдвигаясь в сторону и освобождая для невестки место на диване рядом с собой. — Я раньше читал это стихотворение, но думаю, тебе проще будет вспомнить, кому оно принадлежит.

Изабелла присела на диван, разгладила тёмно-коричневую юбку и взяла оба письма. Её глаза быстро перебегали со строчки к строчке. Я видел, как она наморщила лоб, когда поняла содержание писем.

— Где вы их нашли? — спросила Изабелла.

— Каждое из них было оставлено рядом с молодой девушкой, найденной мёртвой. Предположительно, задушенной, — ответил я.

Изабелла на минуту задумалась.

— Что ж, строки довольно просты. В первом письме автор цитирует Роберта Браунинга — тут сразу несколько столбцов из его «Любовника Порфирии».

Она положила письмо на кофейный столик таким образом, чтобы нам всем было видно.

— Но убийца не проделал ничего из перечисленного, — произнёс Малвани. — На ней был парик, и она уж точно не была задушена собственными волосами.

Изабелла улыбнулась.

— Сейчас всё объясню. Но сначала гляньте на второе письмо — это выдержка из шекспировского «Отелло».

Изабелла поднялась с дивана и подошла к книжным полкам рядом с камином. Она взобралась по небольшой лестнице наверх, потянулась к полке и вытащила толстый том в кожаном переплёте. Вернувшись к кофейному столику, положила книгу и начала перелистывать страницу за страницей.

— Вот! — торжествующе воскликнула она. — Акт пятый. Сцена вторая. Строка третья. «Кровь её я не пролью, не раню кожу, что белее снега и глаже алeбaстpовых надгробий…».

— Браунинг и Шекспир, — размышлял Алистер. — Я бы сказал, что ваш автор — образованный человек. Об этом свидетельствует и написанное: он использует определённый стиль; слова все использованы грамотно; нет ошибок в грамматике и пунктуации.