— Вы говорили о трех кораблях, — напомнил Виктор. — Один я видел, а где другие два?
Григорян охнул и побледнел.
— Ч-черт… — простонал он. — Наши ж еще не финишировали! Леха! Активируй систему слежения!
— Есть! — крикнул Федосеев и понесся к боту.
— Вот черт… — продолжал горевать Григорян. — Мы едва прорвались через волну себумских истребителей и только взялись втроем за их эсминец, как появился вескусианский крейсер… Вы его видели — это тот диск. Мы чухнули сюда, а он за нами! И доконал-таки! А наши должны финишировать в ближайшие сутки — мы двигались по трем разным векторам разгона…
Прибежал Федосеев.
— Крейсер вышел из подпространства, — доложил он. — Беда в том, что жабы оставили охранный спутник! Если на нем стоит этот их генератор нелинейности — нашим хана придет! Это как засада!
— Повоевали! — скривился Григорян. — Сначала наш грохнули, а потом и «Тенгри» достанут с «Перуном» на пару!
Звездолетчики, инженеры, ученые молча, вздохами и взглядами выражали сочувствие.
— А этот ваш бот, — спокойно спросил Середа и кивнул в сторону матового яйца, — он способен долететь до их спутника?
— А толку? — буркнул Григорян. — На нем не стоит даже ПМП! Вообще никаких активных средств!
— Да по фигу мне ваши активные средства! — отмахнулся Виктор и обратился к Чаку Кэссиди: — Ты говорил, у тебя в загашнике взрывчатка имеется?
— Имеется! — энергично кивнул экс-начальник. — Мы ею скалы рвали на островах, еще кусяка осталась — хватит, чтобы разорвать этот бот!
— Отлично! — довольно произнес Виктор. — Значит, будем делать бомбу.
— Бомбу? — растерянно спросил Вайнштейн.
— Бомбу, бомбу! А доставить ее на спутник придется вручную.
— Да, — кивнул Григорян, — ракету они отобьют.
— Так и человека могут почикать! — возразил Федосеев. — С той же легкостью!
— А что делать? Дожидаться, пока ваши финишируют, и почтить их минутой молчания?
— Ладно, — вмешался Таппи, — давайте взрывчатку, помаракую над «взрывным устройством»…
Экипаж бота растерянно вертел головами.
— Займись, Таппи, сделай хорошее дело, — сказал Середа. — Ну, чего стоим? Поехали, некогда! Гумм, садись ко мне в кабину!
— А можно с-сказать? — поднял семигуманоид руку. — Вы говорили, что захватили с-себума в с-скафандре? Ес-сли этот с-скафандр надеть, то их с-спутник пропус-стит кос-смонавта.
— Молодец, Гумм, — похвалил его Виктор, — сообразил!
Семигуманоид радостно ухмыльнулся, оскаливая зубные пластины, и пошагал, сильно косолапя, к глайдеру. Середа двинулся за ним. «Свой-чужой, — подумал он. — Вроде бы и не человек, а нашенский. А то, что не по образу и подобию, так это пустяки, дело житейское! В военном госпитале такого, бывает, насмотришься… Куда там шишкам с гребнями!»
— Наш-ша планета крас-сивая… — говорил Гумм. — Оч-чень…
Семигуманоид сидел у костра, подложив под себя ногу, и огненные отсветы скрывали инаковость его лица. А бугорки с гребешками на голом черепе казались прической.
— Это вы, хомо, наз-зываете ее Вариана, — продолжал Гумм, — мы привыкли… — он шумно вздохнул. — На ней один Приполярный материк, с-с с-севера он с-спускается до экватора и далыи-ше… Полуос-стровами. Между ними — теплые моря. И Млечный океан… У нас-с много с-степей, они раз-зные, плос-ские или волнами… Мой род вс-сегда жил в с-степи, с-с начала времен. У нас-с не так, как у вас-с, когда мужчина с-с женщиной. У нас-с вс-се вместе, моя с-семья — это род. Нас-с было много, но теперь вес-сь мой род — это я. Один. Больш-ше не осталос-сь…
…Гумм-на-Взат стоял на вершине плоского холма и глядел вдаль. От холма до самого горизонта тянулась плоская равнина, покрытая блестящей травой. Ветер клонил ее широкими разливами, то серебристыми, то темно-зелеными. Маленькое белое солнце горело в белесом небе, нагоняло влажный жар, и Гумм всей грудью вдыхал густой травяной дух.
За его спиной сбивались в рощу деревья с плоскими кронами, там были тень и свежесть, и высоко били холодные ключи, наполняя зеленое озеро, но Гумму нравилось терпеть жару и духоту. Он — воин. Нежиться в прохладе — удел подруг и жен, а ему надо оставаться сильным и стойким. Всегда. И везде. Уже две зимовки провел он на Дальнем Севере, там, где вода каменеет и поднимается голубыми морозными горами. По весне их склоны тают и оплывают влагой, начинают журчать ручьи, собираясь в реки. Чистая вода Севера поит травы Юга.
