И всё им неймётся! - страница 52

Ещё труднее поверить, что в торжественный день русской культуры это сказал глава государства. Ведь у любого главы есть же всё-таки пара глаз и два уха. Но его глаза шарят по всей стране ( носится-то из конца в конец!) и ничего не видят, его уши вертятся во все стороны и ничего, кроме заморского Макар- тни не слышат.

И страшный вывод приходится сделать. Глава считает, что велика Россия, а гордиться, а блеснуть, а при случае и похвастаться нечем, ибо «брендов»- ну очень, очень, очень мало. Для него Пушкин и Михайловское, Лермонтов и Тарханы, Толстой и Яс­ная Поляна не существуют, как святые для русских людей имена и места. О Бородинском поле и Мамае­вом кургане, о Чайковском и Менделееве, о Репине и Сурикове он, поди, и не слышал. В Третьяковку и не заглядывал. Наша победа над германским фа­шизмом и прорыв в космос, Жуков и Рокоссовский, Королёв и Гагарин, Московское метро и Московский университет - для него недостойны зарубежного имени «бренда». Да ведь рядом с Большим стоит Малый, - это ли не один ещё символ, объединяющий нацию!.. И такие люди сидят в Кремле, руководят ве­ликой страной... И если так говорит уже не молодой президент-ленинградец, то что можно ждать от мо­лодого жителя Елабуги, выросшего при их власти?

Думаю, что артисты театра, которым предстояло принять участие в концерте, занятые подготовкой выхода на сцену и, естественно, волнуясь, не слыша­ли, что президент обозвал их «брендами», и только поэтому в содружестве с Глинкой, Чайковсковским и Мусоргским, в лад с Бородиным, Рахманиновым и Минкусом, плечом к плечу с Прокофьевым, Шо­стаковичем и Хачатуряном они явили чудо русско­го искусства. А Медведев в конце сказал: «Здесь всё сделано по последнему слову театральной техники. Я уверен, что в этом смысле театр будет безукориз­ненным». Безукоризненным брендом.

А когда концерт кончился, вдруг - впервые за 250 лет! - рухнули декорации, такие роскошные, из папье-маше высшего качества. Один рабочий сцены получил до того сильный удар в грудь, что закричал «Караул!». Пришлось вызвать «скорую помощь» и доставить жертву «бренда» в институт Склифосов- ского. Предсказанный Николаем Цискаридзе про­цесс пошёл... Зовут пострадавшего Дмитрий, фами­лия, кажется Топтыгин.

А 2 ноября состоялась премьера «нового прочте­ния» оперы «Руслан и Людмила». Режиссёр Дми­трий Черняков. Прошёл слух, что дети до 16 лет не допускаются. Впрочем, исполнитель роли Руслана уверяет: «Что вы! Никакой порнографии! Просто Людмила показана вовсе не такой скромницей, как у Пушкина и Глинки. Только и всего». Действительно, ведь сам поэт писал в «Посвящении»:

Грешные! Ну, и не грех под вензелем Николая Кровавого добавить грешка-то. И добавили, доба­вили счастливые питомцы Швыдкого... Можно себе представить, что маэстро Черняков устроил хотя бы из таких строк поэмы:

Есть веские основания ожидать, что из оперы сде­лали репортаж из-под цареградского ковра.

Интересно, а сколько лет Илюше Медведеву?

-Нет,- сказал мне сосед, проницательный, как блоха, Вася, - большие умы, однако, обитают в этой «Единой России». Посмотрите, например, как ловко, убийственно для главного противника на скорых вы­борах завершили они сессию Думы. Под самый зана­вес, когда уже оставалось только сделать снимочек на память да обменяться партийными поцелуями, вдруг выскакивает на трибуну седенький толстенький Мо­розов, который Олег, и бесстрашно бросает комму­нистам страшное обвинение: «Геннадий Андреевич, что ж это вы? Как же так можно? Где ваша граждан­ская совесть? У вас же в списке кандидатов в депута­ты на предстоящих после завтра выборах есть люди с криминальным прошлым! Какое безобразие! Какой позор! Посмотрите на наш список. Там сплошь бело­крылые ангелы. Например, адвокат именующий себя Макаровым с двадцатилетним депутатским стажем. Или прекрасная Алина Кабаева...»